— В десятку! Этими словами мы господина Котова, мужики, привяжем крепко. Аллее!
А слова были такие. Берг: «…пятьсот. Для Бегемота это не сумма». Котов: «Одна девчонка стоит больше».
Дождь за окном все шел и шел и не было никакого чувства победы.
* * *
Зоя была сильно напугана, но невредима. Это главное. Чувство облегчения пришло мгновенно и оказалось бездонно-глубоким. Никогда в своей жизни Сергей Круглов не ощущал такой щемящей нежности. На Зоином лице блестели то ли слезы, то ли дождинки, глаза были широко распахнуты, и Профи смотрел в их зеленую глубину. Этого счастья Господь отпустил им одну секунду… спешит у него хронометр.
После грохота — почти в упор! — выстрела, скрежет сминаемого, рвущегося металла, показался негромким. Но вслед за ним донесся крик. Многократно усиленный сводом арки, он резанул по ушам и по нервам. Партнер! — сообразил Профи и обернулся назад, одновременно сбивая с ног, закрывая собой Зою. Навыки на уровне инстинкта не вытравили ни ранение, ни полуторамесячная пьянка.
Крик оборвался, захлебнулся страшненьким хлюпающим звуком — это всасывали воздух легкие Коня, пробитые обломками ребер. Стало тихо. Профи услышал ровный шорох дождя по асфальту и ухватил всю картину сразу. Он увидел высоченную, в два этажа, арку дома с приткнувшейся «скорой» справа и огромным сине-красным мешком слева. Стену над «мешком» рассекал широкий алый мазок.
Прямо перед глазами лежал на спине труп отморозка, который напал на Зою. Откинутая в сторону правая рука сжимает пистолет, «ИЖ-71» — определил Профи, облегченный вариант ПМ. Точно такой был у него в бытность охранником. Оружие притягивало, и он автоматически протянул руку.
— Нет! — закричала Зоя. — Нет!
У нее, похоже, начиналась истерика. Профи отдернул руку, пистолет остался у мертвеца. Невидимый маятник качался, роняя капли крови между мертвыми точками. Всхлипывала, зажимая рот, Зоя. Сыпался с неба мелкий, противный дождь. Майор Петров с дыркой в голове лежал в нескольких метрах и смотрел в небо открытыми глазами. Профи не видел его за грудой земли и строительного хлама. Уже начали появляться люди в окнах. Истошно завизжала женщина в арке. Водитель «скорой» вылез из машины и остановился как вкопанный. По пыльному асфальту, скуля, полз окровавленный центнер мяса.
Партнера нигде не было. Это беспокоило Профи. Захватить и увезти с собой его не могли: слишком мало времени. Да и приходили не за ним, за Зойкой. Раненый в арке? Нет, не он, так быстро добежать до арки — нереально… Где ты, Партнер?
Под рукой всхлипывала и вздрагивала Зоя.
— Спокойно, зайчонок, спокойно, — тихо сказал Сергей. — Они уже ушли, и все хорошо… Все уже хорошо. Они не вернутся.
Он целовал Зою в мокрое лицо, ощущал солоноватый привкус и захлебывался от нежности. В какой страшный момент открыло ему свое лицо счастье! До самых последних секунд он и понятия не имел, что любит эту женщину, что она так ему дорога. «Не плачь, зайка, не плачь». Неужели только страх потери может открыть глаза? Не плачь, зайка, не плачь. Все хорошо.
Они стояли на коленях посреди дождя и огромного нереального мира. Из Зойкиного пакета раскатились ярко-красные помидоры и легли архипелагом на асфальте. Они покрылись капельками дождинок и выглядели ненастоящими. Ненастоящим казался труп в метре от их коленей. Ненастоящим казался вороненный пистолет в его руке. Фальшиво звучал женский крик в арке. И только темно-коричневый старый, потертый кожаный бумажник в луже был реальным. Партнер перегнул его, почти свернул в трубку, пытаясь запрессовать бандитов несуществующим стволом… Кожа еще не распрямилась до конца и хранила следы этого перегиба.
Ноги в бело-красных кроссовках, торчащие из-за битого кирпича, стремительно вернули Профи в реальный мир. Он узнал и кроссовки, и бумажник. И все понял. Он уже знал, что увидит за кучей строительного хлама, когда поднимется с колен. «Не плачь, зайка, не плачь. Все будет хорошо».
Да ни хера уже хорошо не будет! Никогда. И надо подняться с колен и проститься с Партнером. С другом.
Зоя мгновенно ощутила произошедшую в нем перемену и испытующе посмотрела в лицо. Впервые за полтора месяца их совместной жизни она почувствовала исходящую от Сергея волну нежности. Она была такой мощной, что погасила страх, пробилась сквозь абсурд реальности, ошеломила. Такого Сергея она не знала. Даже в постели с ним не бывало ничего подобного.
Но это продолжалось меньше минуты. Зоя посмотрела в лицо и увидела плотно сжатые губы и неподвижный взгляд. По разномастной бороде стекала вода. Зоя ощутила, что он — далеко-далеко. И зовут его не Сергей — Профи.
Отстранив Зою, Профи поднялся и пошел по луже к Партнеру. По дороге он нагнулся и зачем-то поднял бумажник. Путь его был долгим. У тела Партнера он остановился и, неловко потоптавшись, сел на кирпичи. Водичка, стекающая с лица Андрея, была розовой. «Певчему же он, а не я?» — подумал Профи. Ответ на этот вопрос он найдет позже, значительно позже. Сейчас же мысли разбегались, метались, как стая мальков на мелководье. Болела голова.
Он знал, что нового приступа не будет — дважды в день не бывает. Вернее, не бывало до сих пор…
Негромко засмеялась Зоя. Сергей посмотрел недоуменно: что? Она, продолжая смеяться, качнула головой: ничего, мол, все в порядке. Не будешь же ему объяснять, что вдруг она подумала: кино. Дешевенькая мелодрама, финальный эпизод… Герой всех победил, спас возлюбленную и теперь прощается с погибшим Другом. Звучит мексиканская музычка, зрители лузгают семечки. Думать так было нечестно, несправедливо, стыдно, но ничего поделать с собой она уже не могла и продолжала смеяться. «Наверно, я все-таки стерва».
В арку дома, одышливо урча двигателем, въехал милицейский «УАЗ». Из него выпрыгнули двое в форме, с автоматами. А еще через тридцать минут во дворе будет полно народу и в форме, и в штатском.
* * *
Совещание по выводам экспертизы продолжалось в ФСБ более двух часов. Трехмесячная работа по «гремовскому делу» дала первые результаты. На втором этаже известного всему Санкт-Петербургу дома на Литейном, в кабинете майора Рощина, собрались пятеро мужчин. Окно выходило во внутренний двор огромного здания. Быстро смеркалось, шел дождь и в сумерках за окном смутно была видна галерея, соединявшая основной корпус со следственным изолятором. Издавна ее называли «Коридор плача». Во времена иные по этому коридору прошли тысячи человек. Прошли в один конец. Обратной дороги не было. Ни для виновных, ни Для безвинных…
Пятеро собравшихся в кабинете сотрудников следственной службы знали эту горькую правду лучше других. Именно на КГБ в конце восьмидесятых легла основная работа по реабилитации. Один день в неделю каждый сотрудник Комитета проводил за изучением архивных дел. С пожелтевших страниц выплескивалась ложь и предательство. Сочилась сукровица боли. Зябко и противно становилось от чтения этих дел. У молодых офицеров, родившихся много лет спустя после смерти Сталина и Берия, сжимало сердце, когда неграмотная колхозница из Волосовского района давала показания о своей работе на британскую и одновременно — японскую разведку.
