– «Наружка» посадила Ребуса в поезд…
Паша и Нестеров нервно слонялись по платформе, поглядывая то на часы, то на водителя Ребуса, который, усадив своего патрона в купе, теперь стоял рядом с вагоном, курил и вертел башкой на триста шестьдесят градусов, пытаясь взглядом выцепить все подозрительное, либо настораживающее. Парочка «грузчиков» прохаживалась довольно далеко, поэтому в поле зрения водилы, а следовательно, в возможную группу риска не попадала.
– Что тебе Полина сказала?
– Сказала, что информацию передала дежурному, а тот обещал связаться с Есауловым. Вы ему не звонили?
– Звонил. В отделе нет, говорят – куда-то выехал. А номера его мобильника я не знаю.
– Плохо.
– Да уж ничего хорошего. Сколько времени осталось?
– Две минуты.
– Ну, и чего делать будем? Не отпускать же его теперь?
– А что мы можем? Мы и так сегодня сделали все, что могли.
– Не «все» и не «и так». Короче, Пашка, хоть чучелом, хоть тушкой – а ехать надо. Давай возвращайся к машине, передашь, что я сел сопровождать Ребуса и буду передавать настроечку по мобиле. Поедете в контору, по пути заскочите в салон, киньте на счет рублей двести, а то у меня деньги на трубе заканчиваются.
– Сопровождать одному нельзя. Я с вами поеду, – решительно сказал Козырев.
– Нет, ты вернешься в машину. Нечего нам в поезде вдвоем делать – все равно по ходу он уже никуда не денется. Первая остановка в Малой Вишере, до нее пилить часа два – два с половиной, не меньше. Так что свяжетесь с заказчиками, скажете – пусть догоняют. Все, я пошел.
Воспользовавшись тем, что проводник десятого вагона стоял к ним спиной, Нестеров проворно вскочил на подножку и юркнул внутрь.
Сразу вслед за этим поезд дал гудок и мягко тронулся. Лихорадочно размышляя, Козырев нерешительно двинулся вдоль платформы, затем, приняв решение, припустил бегом и на ходу вскочил в тамбур двенадцатого вагона, едва не сбив с ног преграждавшую дорогу тучную проводницу с желтым флажком.
– Куда?!! – заголосила железнодорожная тетка. – Билет?!!
– Билет в десятом вагоне, сейчас покажу, – нахально ответствовал Паша, упиваясь вмиг охватившим его пьянящим духом авантюризма и романтической жаждой подвига.
В этот момент на перрон вынеслась группа сыщиков во главе с Максимом Есауловым. Даже если бы сейчас каждый из них сделал по гигантскому глотку «Фанты», все равно тормознуть поезд они уже были не в состоянии. Теперь оставалось лишь достать белый платочек, чтоб сначала помахать Ребусу на прощание, а затем этим самым платочком утереть друг другу слезы и сопли.
– Бегом обратно к машине, – приказал Есаулов. – Сами прокололись – сами будете исправлять. Старшим назначаю Некрасова. Задача – нагнать поезд. Все. А я поеду договариваться, чтобы зеленая волна по пути следования была вам обеспечена…
Полина вылезла из оперативной «девятки» и оставленным Пашей в замке зажигания ключом аккуратно закрыла все двери. Показаться ей не могло – парень, стоявший на трамвайных путях напротив гостиницы «Октябрьская», передал в машину Ребуса плотный офисный конверт и чуть скомканную папку из тонкой пластмассы. «И цвета она была темно-синего!» – про себя уверила Полина.
Рассуждала она вот к чему: когда Ребус с водителем покинули «Ровер», не было с ними ни папочки, ни рулона, ни свертка. А в то, что переданную вещь они, как кулаки обрез, засунули за пазуху, – не верилось. Да и костюм у Ребуса был ладный, в обтяжку, а не мешок за полторы тысячи, как у ее коллег по работе. Следовательно, что-то наверняка осталось в машине. Но и это открытие было не самое главное по сравнению с тем, что Полина углядела еще. Углядела, но сказать об этом бригадиру не успела: на бегу водила, не оборачиваясь, щелкнул сигнализацией, а габариты машины при этом не мигнули.
«Грузчица» смело и уверенно подошла к джипу и тихонько дернула заднюю дверь, стараясь при этом не смотреть на нее. Дверь тихо, с неким «восьмидесятитысячным шипом», поддалась и чуть открылась. Полина отошла в сторону и метров с тридцати обернулась: никаких миганий и «звучаний» не наблюдалось. Она вернулась, еще раз прошла мимо машины и теперь уже внимательно посмотрела на дверь, за которую потянула. Та оставалась приоткрытой.
Полина поняла, что сейчас залезет внутрь. Поняв это, сердце ее заколотилось – сейчас больше всего она нервничала из-за того, что кто-нибудь из случайных прохожих заподозрит в ней воровку и схватит за шиворот. Ей заранее было уже столь неудобно перед этим возможным «никем», что по сравнению с милицией, а уж тем более с водителем Ребуса, все остальное как-то меркло. Об опасности она почему-то не думала. А ведь должно быть наоборот, не правда ли?
«Что я хочу узнать? И если узнаю – на что это повлияет? – рассуждала она. – Ноль информации. Но… лучше делать, чем обсуждать». С этими мыслями Ольховская, в последний раз проверив поляну вокруг, смело распахнула дверь и поставила сумочку на заднее сиденье – в этот момент ее каблук оказался на коврике джипа. На кожаных креслах валялись карта города, несколько рекламных буклетов и бейсболка с надписью «Канны». Надпись была сделана по-английски. Кепка была правильная, с нужным изгибом козырька. Полина приметила это и улыбнулась, вспомнив, как Ладонин учил ее видеть в казалось бы одних и тех же вещах большие и дорогие разницы.
Отогнав ненужные сейчас воспоминания, Ольховская усмотрела под дальним сиденьем кусочек синей пластмассы. Полина потянулась и буквально ноготками вытащила папку. Совершая это движение, она в этот момент наполовину погрузилась внутрь салона.
– Вот это жопа! – донеслось вдруг со стороны улицы.
– Не про твою честь, – произнесли в ответ.
– …А потому что хам! – крикнула Полина, по достоинству оценив свою гармоничность, поскольку подобный окрик из салона автомашины говорил о ее профессионализме. Ну, скажите, какая воровка в самом деле будет огрызаться так?
Полина забралась в салон, уселась на сиденье и раскрыла папку. Внутри находились файловые кармашки с документами каких-то строительных организаций, схемы земельных участков, сметы, договора и прочее. Сразу стало понятно, что листки не мафиозные.
Она захлопнула папку – грустно! И тут же вздрогнула от неприятного сигнала автомашины. Ольховская выглянула: дверь «Ровера» оставалась распахнутой, и проезжавшая мимо «Волга» с синими номерами практически уперлась в препятствие. Водитель, молодой паренек, жестом показал, что дверь ему мешает. Полина улыбнулась, закрыла себя в машине и в окошко увидела, как водитель, проезжая, улыбается и презрительно произносит губами: «Вот коза!»
– Да что ж это такое?! – на секунду Полина забыла, где она есть и зачем она есть.
И в этот момент дверь водительского места распахнулась и туда немедленно плюхнулся вернувшийся с вокзала водитель, он же – связь Ребуса.
Полина обомлела и не шелохнулось. Между тем водитель завел двигатель и медленно тронулся, внимательно вглядываясь в боковое зеркало. Автоматически заиграла и понеслась музыка. Это был любимый Камышом Гарик Сукачев: «…Что мне делать – я пропал, Ритка, что ты сделала!.. Ах, Ритка Дорофеева, что же ты наделала!..»
