– Тут, Игорь, вот какое дело. Когда вся эта заваруха в «Дэ Фэ» потихоньку улеглась, мои ребята рядком-бочком пошли на выход, и по дороге Лямка подобрал на полу зажигалку.
– В смысле – подмахнул?
– В смысле – нашел. Ну, красивая вещь, грех было не подобрать. Если б я заметил, сам бы упромыслил. Короче, четыре дня Ванька ее таскал, а сегодня совершенно случайно выяснилось, что вещица-то с секретом. Ученая оказалась зажигалка: говорить не говорит, но зато все слышит, а главное, на магнитофончик внутри себя записывает. Ты, кстати, взгляни – может, это твоя или твоего человека, и тогда получается, мы зря весь этот кипеж затеяли?
Ладонин взял со стола зажигалку, внимательно рассмотрел и задумчиво положил обратно:
– Не моя и не моего человека. А вещь не из дешевых. Такую просто так, на всякий случай, в кармане таскать не станут.
– Слушай, а вот эта парочка, которая там была? Утюг и этот…
– Север. Нет, посуди сам – им-то она на кой? Разве что друг друга записывать. Или оргазмы бабские.
– А может… – подал голос Козырев, однако Нестеров бросил на него быстрый взгляд и глазами показал: «Может и так, но про Россомахина пока говорить не след – дружба дружбой, а служба… Сам понимаешь, не маленький».
Погруженный в собственные раздумья, Ладонин этого взгляда не заметил, однако реплику Паши услышал и истолковал по-своему:
– А что? Очень даже может быть. Вернее, больше, наверное, и некому. Либо это господин депутат баловался, либо Ребус. Второе, на мой взгляд, более правдоподобно… Микола, десять минут прошли.
– Щас, Игорь Михайлович, еще буквально пару минуточек, – взмолился Николай, и судя по голосу, что-то у него там не клеилось.
– Игорь, у тебя есть какая-нибудь информация про этого Ребуса? – поинтересовался Нестеров.
– А какая именно тебя интересует? Официальную ты можешь получить сам, сделав запрос в ИЦ МВД. Полуофициальную найдешь в справочнике «Кто есть кто в Деловой Сибири» и на сайте «Компромат.ру».
– А неофициальную?
Ладонин на какое-то время задумался, а потом махнул рукой:
– Ладно, пошли спустимся ко мне в кабинет. Судя по нервозно-дерганым телодвижениям Миколы, на расшифровку этой бодяги у него уйдет еще как минимум полчаса. За это время мы успеем и за Ребуса погутарить, и по бокалу вина опрокинуть, и по цигарке раскурить. Ну что? Возражения, самоотводы есть?
Как и следовало ожидать, возражений и самоотводов со стороны «грузчиков» не последовало.
Рассказ Ладонина о сибирских ворах, записанный Пашей Козыревым по памяти через несколько дней после посещения «грузчиками» офиса на Караванной
[13]
К концу правления Брежнева в Советском Союзе насчитывалось более двухсот уголовных авторитетов. А через каких-то десять лет их стало уже под семьсот пятьдесят. Как говорится, почувствуйте разницу. Где-то они принципиально делились на славян и лаврушников (грузинских воров), при этом в графе «прочие» оставалось процентов девять, не более. Но это пока так, просто общая информация к размышлению…
В начале восьмидесятых в мрачную Тулунскую спецтюрьму № 2, что среди лихого народа кличется крыткой, прибыл с особого режима Вячеслав Иваньков, уже тогда вор союзного значения по прозвищу Япончик. Приволокли его туда, ни много ни мало, за организацию бунта. Многое Япончику на земле тулунской тогда не понравилось, а более всего раздосадовала власть лаврушников по тюрьме и на воле. И в какой-то момент решил он пойти на них войной и восстановить былую историческую справедливость.
Первым «апостолом», сиречь сподвижником Япончика, стал Сергей Бойцов, по прозвищу Боец, из сурового городка Зима, подарившего миру поэта Евгения Евтушенко и оперного певца Николая Волкова. Вторым был коронован Александр Моисеев, он же Мася Братский. Надев на них корону, Япончик применил весь свой административный ресурс, чтобы протеже грузинского авторитета Ильи Симонии по прозвищу Махо, некто Мураш, корону не получил. На эти кадровые интриги грузинские воры ответили с акцентом: «Паглядым…»
И началась пальба. А раз так, то бей не жалей, вопросики типа «Жить иль не жить? Иль надо оказать сопротивленье?…» в нормальную голову в такой ситуации все равно не приходят. Первым жертвой в борьбе роковой пал Мася: холодным летом 91-го в машину к Масе положили мины, да не простые, а противотанковые. Машина отлетела на 63 метра, голова Маси – на 90, а рука – на все 107. Короче, шутки те еще, стремные. Хоронили Масю двести человек, некоторые из них были люди весьма именитые, несмотря на пять классов образования Маси.
Следующим безвременно ушел Рафик Багдасарян, по прозвищу Сво, коий слишком активно поддерживал антитбилисскую политику Япончика. Почему? Может, потому как сам был армянином? Не помог Сво ни дипломатический паспорт, ни пистолет «Агран», найденный при теле и ранее подаренный ему на день рождения Иваньковым. Хоронили горемычного, как члена Политбюро (на радостях чуть в Кремлевскую стену не замуровали), и это невзирая на пятнадцать судимостей и тридцать четыре года лагерного стажа. Говорят, в Ереване по такому случаю на два дня даже свет дали – побаловали земляков.
Япончик к тому времени уже был помилован царем Борисом Николаевичем. Навряд ли Ельцин был в курсе, что подписывает, однако поручительствам народного депутата-офтальмолога и заместителя председателя Верховного суда России поверил. Но Япончик – рыбина крученая, быстро сообразил, что запахло бертолетом, и скоренько подорвался в США. А что делать? Эмигрантские традиции в России сильны еще со времен Герцена. Впрочем, вскоре и там, на Диком Западе, местное ФБР Япончика немного огорчило.
Но вернемся к родным берегам. А здесь – после убийства Сво начали шмалять уже не одиночными, но очередями. Так исчезли Глобус и Рембо, Квантришвили и Федя Бешеный… Всех их, полегших на необъятных просторах, и не упомнишь. Пока продолжалась большая делюга, землей иркутской управлял один лишь Боец, да и то из Тулунской крытки. Одному, понятное дело, тяжело. Да и не с руки как-то из тюрьмы. Посему Япончик скоренько нашел замену не по своей воле разлетевшемуся Масе. Так появился Ребус – герой нового времени, поднявший знамя борьбы за славянское дело.
К тому моменту Ребус был уже трижды судим. Но судим все за статьи «гадские»: изнасилование, хулиганство, развратные действия, распространение порнографии, вовлечение несовершеннолетних в немедицинское употребление одурманивающих средств. Об этих нюансах Ребус не любил распространяться, потому как черный пиар. Впрочем, место, которое занял Ребус, шибко сахарным не назовешь: в 1993 году в окно его машины полетела граната, которая вопреки законам взрывотехники почему-то отскочила. Второй раз к акции подошли более масштабно: перегородили дорогу бревнами, заминировали, а в неподалеку вырубленных кустах посадили парочку оппонентов с автоматами. Но Ребус, прям как Ильич, – взял да и ушел другим путем. Получилось – опять лаврушники дров наломали напрасно.
