Однако литературными талантами Пашу Козырева природа не наградила. Поэтому он зашел в ближайший гастроном, взял бутылку «бормотухи» (на водку денег не хватило) и полкило сосисок, после чего сел в подошедший трамвай и поехал к себе на Лиговку. «Топить грусть в вине», – прокомментировал бы поэт Серебряного века. «Нажраться и забыться», – подтвердил бы современный постмодернистский писатель…
* * *
К двадцати одному нуль-нуль Нестеров заступил «на тумбочку» вместе с дежурным Прокопенко. К этому времени оперсостав уже плавно вытек кто куда и в отделе наступила здоровая тишина. Имелись, правда, в работе две срочные точки, но их, согласно пожеланиям заказчика, сменные наряды должны были стеречь до утра.
Приблизительно с час Александр Сергеевич прокуковал в общей «оперской», наложив на себя своего рода епитимью – ему давно следовало привести в порядок дела, журналы и бланки строгой отчетности. Словом, навести марафет если не полностью (а на памяти Нестерова это еще не удавалось никому), то хотя бы частично. Дело это было муторным и непростым, ибо налить воды и насочинять бумаг «от фонаря» может каждый. А вот «с пальца», да с «кудыкиной горы», а заодно и «с потолка» – нуте-ка, сами попробуйте!
В какой-то момент бригадир вспомнил, что еще на прошлой неделе клятвенно заверял Нечаева, что его персональное инициативное сообщение будет предъявлено в течение ближайших двух дней. Василий Петрович был человеком незлопамятным, однако про этот их уговор мог вспомнить в любую минуту. Так что, вздохнув, Нестеров убрал папки обратно в сейф, достал оттуда же чистый бланк и со словами «трудно первые три строчки» начал строчить:
«Старший оперуполномоченный подполковник Нестеров А. С. в ходе личного сыска установил, что…»
На этом мысль обрывалась. Что именно он хотел сообщить представителям гласных служб криминальной милиции, бригадир, признаться, не имел ни малейшего понятия. Но что-то сообщать было нужно, поскольку в противном случае – незачет.
Нестеров взял в руки листок, внимательно перечел немногое написанное и в поисках вдохновения побрел в дежурку, в которой прапорщик Прокопенко вдохновенно возился с карбюратором от старого «Москвича».
– Как ты думаешь, Юра, что в приватной беседе, по-соседски, мог сообщить источник старшему оперуполномоченному ОПУ?
– …Что говно, а не запчасти продают, – буркнул о своем прапорщик.
– Фи, это же моветон. Как-то слишком общо… А что-нибудь поконкретнее?
– Говно, а не карбюраторы.
– Местечково мыслите, товарищ Прокопенко.
– Говно, а втридорога.
– Вот! Уже теплее. Разовьем вашу мысль и переведем ее в плоскость всесокрушающей борьбы с преступлениями в сфере потребительского рынка! Где брал?
– В палатке, на «Юноне».
– Почем? – спросил Нестеров. При этом он уже что-то крапал на бланке.
– Считай, три цены. Карбюратор – говно, а куда деваться? Под «мерсы» и «Тойоты» – сколько угодно. А на старого «Москвича» – днем с огнем не сыщешь.
– В магазине брал?
– Я ж тебе говорю – в палатке, на рынке!
В этот момент в дежурке задребезжал старенький телефон.
– Сергеич, возьми трубку, а то у меня руки грязные, – попросил Прокопенко. – Да не этот – вон тот, белый, местный.
По местному телефону звонил неведомый сотрудник, невесть как затесавшийся в покинутых кабинетах центральной конторы:
– Слушай, а где у нас набережная адмирала Пуговкина? – без предисловия начал он.
– Нет, это ты слушай, голос из склепа – очумел? – взорвался Нестеров и продублировал информацию Прокопенко.
– Не может быть такой набережной! – резонно отрезал прапорщик.
– Это почему? – поинтересовался бригадир.
– Потому что адмирала такого быть не могло.
– Это почему?
– Пуговкин потому что!
– Слышал? – фыркнул Нестеров в трубку и положил ее. – Дурка какая-то!
– Ничего особливого, – невозмутимо не согласился прапор.
– Ладно, черт с ним, с адмиралом. Продолжим. Значит, в палатке на рынке? Тогда пишем далее: как сообщил источник, на этом рынке он недавно познакомился с Валерой…
– Почему с Валерой?
– А ты знаешь имя?
– Нет.
– Тогда не мешай!.. Познакомился с Валерой, который занимается перепродажей краденых запчастей для отечественных автомашин… ля-ля-ля… три рубля… Приметы Валеры… Установить не представилось возможным, так как квартира съемная, а он сменил адрес… Посему хули ознакамливать… все!.. А стульев хозяйственникам не видать! – вспомнилось вдруг Нестерову.
– Какие стулья? – не понял Прокопенко.
– Крепкие, кумачовые, числом двенадцать, – задумчиво ответил бригадир.
– Н-да. Вас послушать со стороны нормальным людям – оторопь берет, – пробурчал прапор, отдуваясь от резких движений при починке карбюратора.
– А нормальные люди должны смотреть «Убойную силу» и умиленно сопеть в стенку носом. А для того, чтобы этот бред никому не был известен, я грифую бумаги. Так, ставим в уголке «секретно». Бамц – и таперича никто не имеет права знать! Ловко? Вот и славно. А теперь все, Юра, мне пора баиньки. Будут звонить из Министерства внутренних дел, скажи, что Нестеров Александр Сергеевич принять их сможет, но только завтра. Договорились?…
Нестеров накаркал: около пяти часов утра раздался звонок. Не из министерства, но из Главка. Хорошо поставленный и удивительно не сонный голос объявил:
– Минск-520!!!
Александр Сергеевич, который лежал ближе к телефону, а потому спросонья схватил трубку, на голос среагировать не успел – связь прервалась.
– Ты часом не знаешь, «Минск-520» – это что за зверь такой? – поинтересовался бригадир у одним глазом проснувшегося Прокопенко.
Раскладушка прапора заскрипела, и тот отвернулся.
– Спасибо, однополчанин! – кивнул Нестеров.
Он посопел, поглядел в потолок и понял, что теперь просто так заснуть не сможет – его не покидала рябь секрета.
– А может, это тревога тревожная такая?! – взорвался из-за безразличия коллеги Нестеров. – Может, наши батальоны в смертельной схватке…
– Ага, шас Молотов под утро громыхнет: «Граждане и гражданки Советского Союза!» – озверел Прокопенко. – Чего ты разошелся? Тебе что скомандовали?
– Минск-520!
– Ты – «есть» ответил?
– Практически!
– Тогда все – спим!
– Нет, мне интересно – что за команда такая?
– Команда секретная – мы ее не знать, а исполнять должны!
В этот момент вновь зазвонил прямой с ГУВД:
– Отбой Минску-520!!!
