Впрочем, какое мне до них дело – Лариса, царствие ей небесное, теперь там, откуда не возвращаются. А с меня взятки гладки. Я в Эрмитаже не работаю. Знать ничего не знаю и ведать не ведаю. В общем, «нет у вас методов против Кости Сапрыкина».
* * *
Запольский добросовестно заблуждался – методы нашлись. 2 августа по всем телеканалам разлетелась сенсационная информация о «краже века» из Эрмитажа. А ровно через неделю Запольского вместе с сыном задержали по подозрению в причастности к оной. Самой трудно перевариваемой уликой стал предъявленный к опознанию портсигар из запасников, на котором каким-то «невероятным» образом сохранились отпечатки пальцев Запольского-старшего. А после того, как в гараже обнаружили схрон с оставшимся музейным добром и педантично собранными ломбардными расписками за разные годы, Запольскому ничего не оставалось, как начать активно сотрудничать со следствием. Дабы отмазать хотя бы сына от замаячившего перед глазами неба не в алмазах, но в решетках. Жирный крест на его персональной судьбе был поставлен окончательно и бесповоротно. Даже к адвокатке не ходи.
Об аресте Запольского Стас узнал по телефону от Глуховой. Узнал в тот самый день, когда они с Линчевским не без изящества занесли эрмитажную вазу в офис «Российского слитка». С какой целью проводилась эта акция, явно не имеющая прямого отношения к отрабатываемой теме, их в известность не поставили. Будучи непосредственным заказчиком, Завьялов себе что-то такое мутил, Дорофеев его муть доносил, а они чисто механически решали поставленные задачи. И до сих пор решали исключительно грамотно. Без видимых косяков.
Эта информация серьезно обеспокоила Стуруа. Допуская, что русская полиция могла следить за Запольским, нельзя было исключить, что их элементарно могли видеть вместе. Хотя бы в ресторане. В ответ на эти опасения Дорофеев лишь расхохотался, посетовав, что Стас слишком высокого мнения о местных ментах: мол, «наши копы думают жопой». И вообще, с его слов, разработку Запольского ведет давно прикормленный оперативник, который даже на стульчак не садится, не получив предварительно на то их благословения. Так что с этой стороны никаких подстав опасаться не следует. Более того, именно сейчас, на фоне охватившей всех истерии по поводу «кражи века» и сенсационного задержания главного подозреваемого, наступил самый благоприятный момент для финишного броска. И хотя на этот счет у Стуруа имелись немного иные соображения, он лишь пожал плечами и молча кивнул. В конце концов, раньше сядешь – раньше выйдешь.
«Удочки» по поводу подлинника «Хроники византийского монаха Дионисия» Стас забросил давно. Он уже знал, что Глухова была в числе тех немногих сотрудников Эрмитажа, которые имели допуск к работе с этим уникальным раритетом, датируемым концом четырнадцатого века. Экземпляр «Хроники» хранился в отделе рукописей и являлся одним из немногих дошедших до наших дней переводов на старославянский, а потому представлял собой ценнейший исторический памятник. Полное представление Стуруа имел и о «технических параметрах» раритета: вес, размер, условия правильного хранения – температура, влажность и так далее… По заказу Дорофеева был изготовлен специальный контейнер в виде ноутбука с полым отсеком вместо электронной начинки. Теперь дело оставалось за малым – заполучить раритет в свои руки.
Так что сразу после разговора с Дорофеевым Стас купил тортик и отправился к Валентине Степановне, где принялся аккуратненько дергать каждую «удочку», по возможности подсекая. Для начала он высказал сожаление, что его командировка в Россию, как это ни прискорбно, заканчивается. «Но это, конечно же, не означает, что на этом заканчивается и наша с вами дружба, уважаемая Валентина Степановна». При этом Стуруа прозрачно намекнул, что приложит все усилия, дабы выбить для Глуховой персональный грант от университета Виста. Та попыталась возразить, что с ее здоровьем едва ли сможет оказать посильную научную помощь молодому южноафриканскому вузу. Но Стуруа в своем намерении был непреклонен. Тем более, что обещанный грант подразумевал всего лишь получение согласия на перевод на английский с последующей публикацией в издательстве университета ее ранних научных работ. Понятно, что такой вариант вполне устраивал Глухову.
В ответ она вежливо поинтересовалась итогами научных изысканий в России самого Стуруа. На что тот с горечью в голосе посетовал: дескать, сделано немало, хотя в идеале, разумеется, хотелось большего. Но, к сожалению, неоправданно много времени ушло даже не на просиживание штанов в Публичке и БАНе, а на получение доступа в их архивы. Самое печальное, что работу с эрмитажными источниками Стуруа оставил на последний момент. О чем теперь страшно жалеет.
– В общем, как это любят у вас говорить, «припас на вкусное».
– На сладкое, – улыбнувшись, поправила Глухова.
– Sorry. Точно так. Сладкое. Но теперь, со всеми этими неприятными событиями, до скромного ассистента из провинциального южноафриканского университета решительно никому нет никакого дела. Более того, складывается ощущение, что меня сознательно избегают. Возможно, видят во мне потенциального грабителя? Как вы считаете?
– Вы себе льстите, Станислав.
– В каком смысле?
– А в том, что настоящего грабителя из вас не получится никогда.
– Это почему же?
– Для грабителя вы слишком добрый и мягкий человек.
– А Запольский?
– А Запольский тоже слишком. Но в его случае – слишком безвольный и слабохарактерный. Что, заметьте, принципиально разные вещи. Ну, не будем касаться сейчас столь болезненной лично для меня темы. Я ведь знаю их семью очень давно… Да, кстати, а с какими эрмитажными материалами вам хотелось бы поработать?
– Если честно, мне безумно интересно полистать знаменитую «Хронику Дионисия». На родине у меня есть неплохая цифровая копия нескольких страниц более распространенного греческого варианта. Но, как мне известно из вашей монографии, в переводном славянском варианте есть некоторые принципиальные разночтения. Причем не только по датам.
– Есть такое дело. Знаете, Станислав, мне очень лестно, что мой скромный труд ныне хоть у кого-то вызывает живой интерес. Печально, правда, что только не в своем Отечестве… Да, так и что с Дионисием? Вы пытались получить допуск?
– Как это у вас говорят – дохлый номер, – отмахнулся Стуруа. – Более того, мне ясно дали понять, что положительно решить этот вопрос можно одним-единственным способом.
– У вас просили взятку?!
– О, что вы! Все было гораздо изящнее. Мне предложили оформить партнерство с всемирным клубом «Сподвижники Эрмитажа». С соответствующим, как вы понимаете, взносом. Но лично для меня такой подход к науке представляется абсолютно неприемлемым… К тому же в эту командировку я немного выбился из сметы, и такой суммы у меня просто нет.
Последнюю фразу Стуруа произнес абсолютно нейтральным тоном. Но все равно в этот момент Валентина Степановна почувствовала укор совести, в очередной раз вспомнив, сколько денег, сколько времени и сил потратил на нее молодой иностранный ученый. И более того – собирается потратить в дальнейшем.
