Вот в таких непростых условиях начинал свою службу командиром группы акустиков Витя Смолов. И было бы ему по первости совсем кисло и тошно, если б не поддержка командира БЧ-4 Коломийца, с которым они очень быстро сошлись на почве взаимной симпатии к творчеству Владимира Высоцкого и Аркадия Северного, во-первых, и стойкой неприязни к взятому новым генеральным секретарем курсу на ускорение и перестройку – во-вторых. Кстати сказать, по второму пункту абсолютно такого же мнения придерживался и капитан подлодки Олег Сергеевич Трегубов, в котором поразительным образом сочетались два абсолютно не сочетаемых качества: будучи сверхтребовательным и сверпридирчивым командиром, он умел работать с людьми. Всякий раз, сдирая с подчиненных по семь шкур и сгоняя с них по десять потов, Трегубов делал это интеллигентно и исключительно корректно – не повышая голоса и не унижая подчиненного вычурными ругательствами и изощренными дисциплинарными карами. «Родина доверила мне атомное ружье, – любил говаривать он, строго сводя свои „брежневские“ брови в районе переносицы, – и оно должно уметь стрелять независимо от того, платят нам жалованье или нет, есть у нас топливо или нет, ходим мы в море или нет!» Но потом Олега Сергеевича двинули на повышение, а на лодку прислали нового командира, коим оказался редкостный самодур и деспот товарищ Штанюк.
Впрочем, используя расхожий советский штамп, «раньше он не был таким». Просто после недавно заштопанной, величиной с грецкий орех, язвы врачи строго-настрого запретили Штанюку употреблять спиртные напитки, из-за чего он сделался невыносимо печален и раздражителен. С этого момента его настольной книгой стал приказ МО СССР за номером 0150 «О борьбе с пьянством и алкоголизмом в армии и на флоте». Проштудировав оный, товарищ Штанюк сосредоточил свои главные усилия на установлении на вверенном ему судне дисциплины, базирующейся на тезисе «сам не гам и другим не дам». Надо ли говорить, что с этого момента в экипаже у него появилась устойчивая оппозиция в лице воинствующих алкоголиков-диссидентов, неформальным лидером которой стал командир БЧ-4.
Про Тимофея Ильича говорили, что он «пьет все, что горит, а что не горит, поджигает и все равно пьет». Короче, Копперфилд отдыхал. Поначалу такая уникальная особенность моряцкого организма лейтенанта Смолова шокировала, попеременно приводя то в восхищение, то в состояние панического ужаса. Но потом Витя привык. Принюхался и успокоился. Потому как человек – это вам не зверь какой-нибудь, он ко всему привыкнуть может. Тем более на флоте. Тем более на Северном. И уж совсем тем более – на атомном.
А вот боевой командир товарищ Штанюк к пьяным выходкам Коломийца так и не приноровился. Как следствие, его локальные стычки с Тимофеем Ильичом переросли в затяжную, ведущуюся с переменным успехом партизанскую войну. История этой подводной «герильи» вполне достойна попасть в учебники по конфликтологии (раздел «Ксенофобия в замкнутом коллективе, созданном по армейскому образцу»). Своего апогея противостояние командира и подчиненного, за которым с неподдельным интересом следил весь экипаж, достигло в ночь на пятое декабря 1991 года.
В ту ночь товарищу Штанюку не спалось по причине отсутствия в постели жаркого тела супруги, которая накануне отправилась в трехдневный шопинг в город Североморск. Одному в койке было холодно и неуютно. А нереализованное либидо давило на подкорку и требовало хоть какой-то реализации. Отправляться на блядки здесь, в Гаджиево, где тебя знает каждая собака, было небезопасно. Поэтому Штанюк принял волевое решение – нагрянуть с внезапной проверкой на родную субмарину и сублимировать нерастраченную сексуальную энергию в командирскую. То есть отдрючить дежурных за нарушения правил несения вахты на АПЛ в ночное время. А в том, что подобные нарушения найдутся, сомневаться не приходилось.
Аки тать в нощи, товарищ Штанюк пробрался на пирс, минуя известные ему кордоны, и навел на лодке такой шорох, что впоследствии об этой его вылазке старожилами были сложены несколько легенд. А также матерные частушки размером в восемнадцать куплетов, самым приличным из которых был следующий:
Тихо вокруг.
Только не спит Штанюк.
Нет в гарнизоне таких больше сук,
Как наш командир Штанюк.
В эту беспокойную ночь свой последний визит неугомонный Штанюк нанес в отсек к радиотехникам. Здесь перед грозными очами капитана и по-собачьи преданными глазенками старпома, еще до конца не прочувствовавшего, как он крупно погорел, предстала следующая картина: на штатном месте отдыха командира БЧ-4 пьяно похрапывал зашедший в гости на огонек акустик Смолов, а сам гостеприимный хозяин сидел на полу рядышком и мирно сосал из горлышка «Жигулевское», два дня назад завезенное в Гаджиево по случаю окончания инспекторской поездки на Северный флот маршала Язова. Тимофей Ильич был в тельняшке и в офицерском кителе, небрежно наброшенном на плечи. Форменная одежда ниже пояса была представлена исключительно не первой свежести кальсонами.
Старпом хотел скомандовать «на подъем, смирно», однако от увиденного дыхание в его зобу сперло. Количество предыдущих косяков и замечаний он мысленно помножил на два, однако от волнения никак не мог получить искомую цифирь. Так что пришлось капитану Штанюку нарушить субординацию и начать общение с подчиненным без рекомендованного уставом посредника:
– Капитан второго ранга Коломиец!
– И-ик, – бодро откликнулся Тимофей Ильич. Вообще-то, он хотел сказать: «Я», – но на выходе из горла звук, запнувшись обо что-то, трансформировался и редуцировался в немного оскорбительное – потому как якобы пьяное – «и-ик».
Оскорбленный товарищ Штанюк испепелил подчиненного взглядом, принюхался и, учуяв витающий по закутку запах «шила», поспешно прикрыл глаза, дабы старпом не заметил, как они покрылись ностальгической поволокой. «Опять пьют. Каждый день пьют, с-суки. И никакой тебе язвы. Да что там язвы – даже гастрита нет. Вот ведь, с-суки», – подумал капитан и… обиделся. Но тут наконец пришел в себя старпом:
– Капитан второго ранга Коломиец! Встать! Почему в таком виде?! Немедленно доложите по форме, что с вашей формой!..
Тимофей Ильич вздрогнул, перевел взгляд на старпома, какое-то время фокусировал свое зрение, подправляя наводку, а затем выдал ответный залп:
– Щенок! Или не знаешь, что, когда настоящие моряки пьют пиво, они снимают перед этим штаны и аккуратно вешают их на спинку стула?…
…И напрасно потом объяснял начальству очнувшийся и мгновенно протрезвевший Смолов, что в данном случае обращение «щенок» отнюдь не является оскорблением старшего по званию. Да и вся произнесенная Коломийцем фраза таковым считаться не должна, ибо всего лишь является дословной цитатой из романа известного писателя Валентина Пикуля «Реквием каравану PQ-17». А роман этот, между прочим, посвящен героизму советских моряков и их британских союзников, проявленному в годы Великой Отечественной войны.
Доводы Смолова руководство не удовлетворили. В итоге оба собутыльника были взяты под арест и на следующий день первой же лошадью направлены вслед за женой Штанюка в Североморск. Только не на шопинг – на губу. Там-то через три дня они и узнали, что государство, рубежи которого они защищали даже сейчас, сидючи на гауптвахте, прекратило свое существование. А на следующий день Тимофей Ильич подал рапорт с просьбой уволить его из рядов Вооруженных сил. В качестве причины он указал нежелание служить на флоте малопонятного федеративного образования. К тому же, как было указано в рапорте, в аббревиатуре названия этого образования имеется буква «гэ», а он, капитан второго ранга Коломиец, человек хотя и партийный, но суеверный…
