– Послушайте, вы! Перестаньте над нами издеваться… Вы привезли нас сюда трахать – так трахайте. Но только перед этим запомните… Ты, – я ткнула пальцем в ошалевшего Саню, – особенно ты, чурка недоделанная: не только на вашем паршивом Кавказе существует обычай кровной мести. У меня есть сын. И пусть он пока еще совсем маленький – я подожду. Тем более что месть – это блюдо, которое следует подавать холодным. А когда он вырастет, то найдет вас и убьет. Обоих. Если только к тому времени на ваших стрелках и разборках вас не пристрелят такие же подонки, как и вы сами. Понятно?
В лице Марата что-то дрогнуло. Он посмотрел на меня с некоторым удивлением и, как мне показалось, даже с некоторым… уважением, что ли. Марат поднялся с дивана, молча подошел ко мне. Иходящий от него сладкий аромат парфюма, смешанный с винными парами, не был противным… Андрей никогда не пользовался туалетной водой, от него всегда пахло больницей, но этот запах был таким родным. Я подумала об Андрее, и хмель мигом вылетел из моей головы.
– И с каких это пор у несовершеннолетних имеются сыновья?
– Мне двадцать два года. Это Рита просто так сказала. А про моего сына Егора она не знает, и никто в журнале не знает. Но он все равно есть.
Марат продолжал буравить меня своим тяжелым взглядом. «Интересно, он меня сразу убьет или сначала все-таки изнасилует?» – подумала я.
– Мне кажется, я поспешил назвать вас отличницами – с географией у тебя явные проблемы. К твоему сведению, я родился и вырос в столице Татарстана городе Казани, а оттуда гораздо ближе до Москвы, чем до Кавказа. Не так ли?
Я машинально кивнула головой. Действительно, далековато. Между тем Марат продолжил:
– Меня уже очень давно никто не называл чуркой. Тем более чуркой недоделанной. Ты понимаешь, что мне это не слишком приятно, а?
С этими словами он взял меня за подбородок и почти вплотную притянул к своему лицу.
– Страшно?
– Да, – прошептала я. – Но вам этого никогда не понять.
– Отчего же, мне тоже бывает страшно. И не так уж редко, как это может показаться на первый взгляд… Ладно, все. Концерт окончен – скрипки в печку. Можете одеваться.
Он отпустил меня, подошел к столу и, взяв с него початую бутылку коньяка, сделал большой глоток. Мы с Катей недоумевающе следили за его действиями. Марат выпил и обернулся к нам:
– Я же сказал вам – одевайтесь. Как ты там говорила? – обратился он к Катюше. – Кина не будет?.. Так вот, сегодня кина действительно не будет: дороги разбило дождем и порнушку к сельскому клубу не подогнали.
Мы с Катюшей, как и час назад Саня в машине, «не вкурили». Марат, похоже, догадался об этом по нашим глупым лицам, а потому специально для тупых потенциальных жертв изнасилования пояснил:
– Это была всего лишь инсценировка. Выражаясь более понятным «ботающим по фене барышням» языком – разводка. Мне вдруг стало дико интересно посмотреть на то, как далеко вы готовы зайти в своих журналистских художествах. И, скажу откровенно, вы меня сегодня удивили… Нет, я всегда знал, что баба – существо непредсказуемое, но ведь, в конце концов, всему же есть предел!.. А главное, ради чего? Ради бабок на какой-то там журнал?.. Короче, сдаюсь, это выше моего понимания. Но держались вы достойно. Молодцы. Уверен, что мой Санек в такой ситуации в первую же минуту штаны бы спустил и был лапушкой…
Саня возмущенно набычился и открыл рот, чтобы сказать что-то в свою защиту, однако Марат его опередил:
– Да шучу я, Саня, шучу. Настроение у меня сегодня такое. Черноюморное.
И тут мы с Катюшей, наконец осознав суть сказанного Маратом, как по команде, не сговариваясь, зарыдали. То, что с нами сейчас разыграл Марат, было верхом цинизма и, как мне казалось, чем-то еще более гадким, нежели «обыкновенное» изнасилование.
– Послушайте, как вам не стыдно, – бормотала я, захлебываясь в рыданиях.
– А почему мне должно быть стыдно? – удивился Марат. – Не вы ли сами согласились пострадать за подлость Розы?
– Если мы и виноваты перед вами, то не до такой же степени.
– Извини, но степень вины я всегда определяю сам, – немного надменно произнес он. Похоже, ему очень нравилось играть роль вершителя судеб. – Ладно, девчонки, вы тут располагайтесь, будьте как дома, а нам надо еще смотаться по делам. Завтра с утра Санек заедет за вами и развезет по домам. Кстати, в холодильнике есть колбаса и фрукты. Да и водки полно осталось – так что можете снять стресс и расслабиться… Все, Саня, поехали, а то мы с ними и так уже слишком много времени потеряли. Хотя… Кто ж знал, что сегодня нас ждет такое забавное приключение с похищениями?
– А почему вы не можете отпустить нас сейчас? – тихо спросила Катя, которая, похоже, до сих пор не вполне верила, что эта история могла завершиться для нас как-то иначе.
– Потому что ваши подруги еще не до конца осознали, в какой блудняк вас втравили. Пусть еще немного помучаются, попсихуют, окончательно переругаются в поисках крайнего. Кстати, а кто был автором этой оригинальной идеи. Розка?.. Наверняка она. По крайней мере в свое время она была не без фантазии, – Марат мечтательно закатил глаза, видимо, вспоминая нашу Багиру, но затем осекся и кивнул охраннику. – Поехали.
Наш мучитель направился к выходу. Вслед за ним, вздохнув, поплелся и Саня. Судя по выражению его лица, он был не в курсе задумки своего шефа и теперь искренне расстраивался, что этой ночью комиссарского тела ему так и не перепало. Ничего, гаденыш, переживешь.
Мы с Катюшей оделись, погасили свет и сели на пол, вытянув ноги и прислонившись к стене.
– У меня дома, наверное, с ума сходят, – сказала Катя.
– И у меня тоже, – сказала я.
– А все-таки хорошо, что тебе пришло в голову придумать про ребенка.
– Про ребенка я не придумала. Моему сыну действительно четыре года, и его действительно зовут Егор.
– Ну, ты даешь! А почему же не сказала никому?
– Потому что дура, трусиха и «соплюха». Хотела быть такой же, как все вы – эмансипированной и свободной. Боялась, что Рита, узнав о Егоре, не возьмет меня в журнал.
Нервное напряжение дало о себе знать только сейчас. Видно, у меня действительно запоздалая реакция.
– А мы-то, дуры, тогда на тебя наехали за статью про трехлетних мальчиков. Получается, ты это про своего Егорку писала, да? Не обижайся на нас, ладно? – сказала Катя и, посмотрев на меня, добавила: – И вообще, ты – молодец. Кто знает, чем бы закончился сегодняшний день, если бы тебе не удалось уговорить Марата. Вдруг он это все наврал – и про инсценировку, и про разводку.
– Не думаю, – устало ответила я и снова вспомнила о пережитом унижении. Стыд жаркой волной снова бросился мне в лицо. Хорошо, что в комнате было темно и Катя не могла этого видеть. Мы еще не научились жить с тем, что произошло сегодня, и от этого обе испытывали неловкость.
