Юнкерс улыбнулся почти весело:
– Штука, ты – свой? Если мы пойдем на войну – ты с нами?
– Конечно, – дернул враз пересохшими губами Валера.
– Это хорошо. Это – правильно. Война – штука грязная. Поэтому – приказ для всех – а тебе лично я его расшифрую: не пить, не выпивать, меньше курить, после еды вместо кофе – зеленый чай. Вместо тяжестей в зале – бег трусцой по утрам и вечерам, в эфире – молчание, дела привести в порядок, полная светомаскировка, орудия расчехлить. Мы их заманим к реке и накроем пулеметами.
Штукин в полном обалдении переминался с ноги на ногу. Юнгеров тихо засмеялся:
– Валера, ты меня еще плохо знаешь, поэтому не всегда понимаешь, когда я шучу, когда – говорю серьезно, когда – полусерьезно и когда – полушутя. Я не сошел с ума, я сейчас нормальней, чем когда бы то ни было… Да, вот что: твоему оперу из управы – надо дать денег. Пусть дальше старается. Голодный казак – плохой казак.
В глазах Штукина промелькнула какая-то быстрая тень. Он качнул головой и даже чуть шагнул вперед:
– Не надо… Он ведь рассказал мне все это, не зная, где я теперь. Деньги его только испугают.
Александр Сергеевич посмотрел на парня с одобрением:
– Верю! Но все равно при первой же возможности человека надо отблагодарить. Как только представится такой случай – моргнешь. И еще – ему надо помочь в отработке возложенных на него задач. Как только он начнет делать все стремительно и на пять баллов, ему станут поручать все больше и больше. И вскоре перестанут удалять с совещаний для особо посвященных… Что еще для этого требуется? Думай! Ты меня понял?
– Понял.
– Вот и умница. И я тебя понял и услышал. Я тобой доволен, ты все сделал правильно. А сейчас – ступай… Мне еще подумать надо…
Вечером того же дня Юнгеров назначил маленькое оперативное совещание, на которое пригласил Крылова, Ермилова и Дениса. Сухо и без эмоций изложив им то, что рассказал Штукин, Александр Сергеевич спросил мнение полковника об Ильюхине и его людях. Крылов несколько раздражился, когда узнал, что его все-таки обскакали, но сумел перебороть себя и дал самые лестные характеристики возможностей Ильюхина и его команды.
Юнгеров все это выслушал и спросил:
– У кого-нибудь из них можно купить детальную информацию?
– Нет, – сразу, резко и твердо, ответил Крылов.
– Нет вообще или в данном конкретном случае? – встрял Ермилов.
– В данном случае – это категорическое нет. Есть нюансы.
– Весело живете! – сразу поняв что-то для себя, хмыкнул Ермилов. – Ладно, господа, нам бы не мешало подумать, как дальше жить. Как отражать нападения агрессора…
…Они разговаривали долго, несколько часов. Варианты предлагались разные. Но в самом конце, уже окончательно одурев от сигарет, кофе и разговора, слово взял Юнгеров:
– Подводя итоги… Для начала – пожар надо тушить кардинально-глобально, а потом уже отдельные угольки затаптывать. Значит, надо в Москву деньгу засылать – чтобы тот заказ на нас перешибить и чтобы попытаться Гамеру же и прижать – легально и руками государства… Наша задача – четко вычислить, с кем говорить и кому давать. Кто реально сможет решить вопрос!
– Ну, – кивнул Крылов. – Тут кое-какие наметки имеются.
– Нам не наметки нужны, – вздохнул Юнгеров. – Нам уверенность нужна… Помню, в конце восьмидесятых влетел в ментовку мой парень… влетел крепко. Я со следователем и так, и сяк, и баксы ему прямо в лапы сую… А он – нет и все! А потом мне один работник советской торговли дельную вещь посоветовал: дескать, денег должно быть много – по объему, который поразит воображение. То есть – не доллары, а рубли, достоинством по полтиннику. Я доллары поменял – и получилась гора советских денег, которая еле влезла в коробку из-под советского телевизора «Рубин» – помните, были такие самовоспламеняющиеся гробы? Взял я у приятеля в магазине эту упаковочку да и набил под завязку пачками. Коробка еле в багажник влезла. И поехал я прямо к парадной, где следователь жил. Долго караулил, наконец дождался – идет. Я к нему: «Начальник, не держи зла, смотри!» И показываю ему коробку. Он глянул, я смотрю – есть контакт! А он с юмором был, говорит: «Вес взят!» И потащили мы эту коробку к нему домой на четвертый этаж. А на площадке третьего этажа в коробке дно провалилось – засыпали всю лестницу деньгами! Стремно, собираем их лихорадочно. Да… В общем, через десять дней парень мой – на свободу с чистой совестью. Дело за отсутствием всего чего надо было прекращено. Вот такая байка. Понимаете, к чему я это гну?
– А чего ж тут такого военно-морского? – развел руками Ермилов. – Только в этот-то раз короб придется набивать все же зелеными. Ставки другие, да и цены возросли.
– Понятно, – махнул рукой Александр Сергеевич. – На короб я не потяну, а вот коробку из-под «ксерокса» – сдюжу.
– Два миллиона долларов, – быстро сосчитал Ермилов. Фразу эту он сказал таким тоном, каким бы мог произнести приговор: «…к высшей мере социальной защиты».
– Это деньги, – кивнул Юнгеров. – Я понимаю.
– Ты понимаешь?
– Понимаю. На Москве экономия боком выйдет. Так что не будем охать и причитать. Или – или!
– Все правильно, Саша, – согласился Крылов. – С суками надо по-сучьи.
Юнгеров повернулся к Волкову:
– Денис, как чувствуешь, есть в Гамернике стержень?
Волков медленно покачал головой:
– Когда-то мы отобрали у него все машины… Сейчас он силен, но это только внешне. Ни на что это не влияет. Мы и сейчас точно также отберем все машины снова. В нем нет крепости. Он опасен, но только тогда, когда имеет возможность выстрелить в спину.
– Вот мы и должны лишить его этой возможности, – подвел черту Юнгеров.
…Когда все разъехались, Александр Сергеевич еще долго сидел в своем кабинете за письменным столом. Прикрыв глаза, он перебирал поэпизодно прошедший день. Он вспоминал фразы и выражения лиц Крылова, Ермилова, Дениса…
Когда перед его мысленным взором встало лицо Штукина, Юнгерова вдруг словно слегка кольнуло что-то под левую лопатку. Эта странная тень, которая мелькнула в глазах Валерия… Может, показалось?… Мгновение спустя Юнкерс со свойственной ему здоровой самоиронией осознал, о чем думает, и рассердился:
– Тень-плетень, – сказал он вслух. – Нервы… Все это нервы… Еще немного – и впрямь, как баба, начну от тени шарахаться…
Юнгеров открыл ящик стола и вынул из него фотографию Гамерника в рамке из карельской березы и поставил перед собой. Фотография была скачана из Интернета – с официального сайта концерна Гамерника.
Александр Сергеевич посмотрел на снимок и сказал совсем тихо:
– Бог – это любовь. А я не люблю тебя. Я не Бог и не ангел. Я – человек. А ты – блядь. Ну, а с блядьми – по-блядски…
