Валера кивнул:
– Я понимаю.
– Ну, а если понимаешь… Будем думать. Нам толковые ребята нужны, работы много. Так что тебя не бросим, я доходчиво излагаю?
– Да.
– Ну и замечательно. Тогда можешь держаться вдвойне уверенно, когда тебе сегодня, и не только сегодня, будут неприятные вопросы задавать и неприятные намеки делать. Считай, что у тебя есть надежный тыл. Тем более, что во всей этой истории какая-то косвенная наша вина есть.
Юнгеров покосился на Дениса, и тот полушутливо развел руками – дескать, да уж, угораздило. Александр Сергеевич улыбнулся и продолжил:
– Только вот еще о чем я тебе хочу сказать, Валера. Я тут так осторожно говорю, все время какой-то подтекст получается. Будто я тебя в гангстеры вербую, но стесняюсь об этом сказать прямо. Так вот, во-первых, не вербую и тебя никто к нам силком не тянет. А во-вторых, мы – не гангстеры, мы мощная легальная корпорация. Правда, с темным прошлым. Но за темное прошлое я тебе так скажу, если ты смотрел «Семнадцать мгновений весны», то должен помнить такой эпизод, когда Лановой, играющий железного генерала Вольфа, отправляется в Швейцарию на сепаратные переговоры с американцами…
– Помню, – кивнул Валерка, улыбаясь.
– А американцы, Аллен Даллес
[8]
в частности, и говорят ему: а кто будет представлять Германию на предстоящих мирных переговорах? Лановой отвечает: генерал такой-то. Даллес говорит: мы не пойдем на переговоры с этим генералом, так как он был в СС. Лановой усмехается и парирует: ну, тогда вам вообще не с кем будет вести переговоры, потому что у нас все были в СС. Смекаешь?
Штукин аллюзию уловил и кивнул, но Юнгеров все же растолковал ее вслух:
– Вот и у нас с 1985 по 1993 год тоже «все были в СС». Закон нарушали все, потому что и закона-то никакого в те годы не было. Произвол и право сильного в чистом виде. А жить убого не хотелось. Я не оправдываюсь – не в чем мне оправдываться, тем более – уж извини – перед тобой. Я просто объясняю.
Валерка вдруг поймал себя на том, что ему нравится Юнгеров – нравится то, что он говорит, нравится, как он говорит. А еще Штукин подумал, что все случившееся – просто идеальная ситуация для внедрения. Настолько идеальная, что если бы такие дела показывали в кино, сразу бы стало ясно, что расстрел организовали спецслужбы. Типа ГРУ. Для организации этого самого внедрения. Но в жизни так не бывает. (Да и в хороших фильмах так не бывает тоже.) В жизни все как-то шиворот-навыворот получается. Бандюги, к которым внедряться надо, оказываются по-человечески симпатичными, говорят очень правильные слова, ведут себя достойно и даже тактично, а свои… Свои непонятно за что смотрят, как на чужого. Валерка неожиданно сам себе задал вопрос: «А что, если меня действительно по-настоящему, а не для прикрытия предстоящего внедрения начнут увольнять? Как скомпрометировавшего себя и, следовательно, недостойного. Тогда и все внедрение на хрен летит… Так, может, мне тогда к Юнгерову без всякого внедрения податься? Ведь он же искренне к себе приглашает, видно же… Ведь это – шанс…»
Штукин понял, что запутывается окончательно, что не может сформулировать ответ на этот вопрос. Он даже головой помотал, на мгновение утратив над собой контроль. Помотал – и тут же поймал себя на этом, и тут же испугался – а не мыслил ли он вслух? Нет, судя по улыбке Юнгерова, вроде все-таки не мыслил.
Александр Сергеевич глянул на часы и встал из-за стола:
– Ну, православные, с богом. Черный ворон еще погодит, так что держитесь – придется помучиться. Собирайтесь, к Крылову опаздывать неудобно…
Естественно, в оперчасти у Крылова Дениса и Валерия довольно быстро разделили, чтобы поговорить с ними поврозь. Штукин еще в самом начале отметил, что Волков держит себя независимо, но достойно по отношению к сотрудникам. Еще Валерка заметил, что Крылов не скрывал своего знакомства с Денисом, но скрывал уровень знакомства. Даже не то чтобы скрывал – просто не афишировал. Что ж, наверное, в такой ситуации это было правильно…
Ну, а для самого Штукина ситуация начала развиваться очень даже предсказуемо. Такая предсказуемость навевала тоску и скуку.
– Ты вот что, оперуполномоченный, ты не валяй дурака! Ты сам-то себя слышишь?! – орал на Валерку сотрудник собственной безопасности, возглавлявший (судя по всему – без спросу) сразу несколько оперов главка, работавших со свидетелем. Сотрудник этот был достаточно молодым, а потому пер на Штукина азартно и бестолково: – Ты не крути! Считай, что в органах уже отработался! Начинай с год загодя: как, когда познакомился с этой братией, какая роль?! Ну!
Валерке стало вдруг очень легко и спокойно. Он лениво глянул на спрашивавшего и, сознательно накаляя обстановку, ответил дерзко:
– Гражданин начальник, будет вам всю дурь-то сразу напоказ выставлять! Приберегите для секретно-обзорных справочек.
– Да ты как… Моя задача… – аж привстал уэсбэшник
[9]
.
– Понятно все с задачами, – хмыкнул Штукин. – У тех, которые сидят и молчат, задача – убой раскрыть. А ваша – меня уволить!
– И уволю! Я тебе обещаю! Ты понял?!
– Понял, понял, – спокойно отозвался Валера, нахально закуривая. – Вы пуговку-то на ширинке застегнули бы для начала.
– Что?! Да ты!! В ебало хочешь?!
– О, какой разговор пошел. – Штукин тоже перешел на ты. – В ебало, говоришь? Да я у тебя сам всю кровь выпью! Ши-ши!
И Валерка шикнул на уэсбэшника, копируя одного блатного, которого колол на серию квартирных краж, но так и не расколол. Скопировал умело, блатной сказал бы, что получилось хорошо. Уэсбэшник инстинктивно отпрянул и задел пепельницу, стоявшую на столе. Пепельница упала на пол и треснула. А она была дорога хозяину кабинета – сотруднику, который, между прочим, был старше уэсбэшника и возрастом, и званием. Он, естественно, разозлился и корректно, но твердо взял уэсбэшника под локоток:
– Слушай, это все хорошо, вот только к убою мало имеет отношения! Разговор у вас не складывается? Тогда иди – покури!
– Что такое? – начал вырываться уэсбэшник и этим разозлил хозяина кабинета еще больше:
– Иди покури, говорю! И про пуговку на штанах не забудь, контрразведчик…
Уэсбэшник, весь залившись нехорошим румянцем, выскочил в коридор, а сотрудник главка, видимо все еще переживая за свою пепельницу, гавкнул уже на Штукина:
– А ты, красавец, тоже определись! Ты офицер или?! С нами или?! Чего ты тут понты лошадиные раскидываешь, пальцы веером раскладываешь?
Валерка готов был легко переносить наезды от УСБ – у них, в конце концов, работа такая, всех подозревать, но не от своих, не от оперов. Штукина зацепило, и он зло ощерился:
