– А ты возрастом…
– А я сильно извиняюсь, – легко перебил его Валера, – но либо у нас деловые отношения и мы партнеры…
– Либо?!
– Либо через месяц вы станете-таки брендом на заслушиваниях в городской прокуратуре. А потом, даже если вы и не переберетесь на ПМЖ в следственный изолятор, то лепший кореш Юнгерова Обнорский со своим агентством, которое, по сути, маленькая, но медиаструктура, вобьет в вашу репутацию пару осиновых журналистских расследований. Думаю, что их с гиканьем подхватят и федеральные СМИ – вы же у нас человек, по сути, больше московский, чем питерский… Ну, а дальше… Дальше пойдут процессы, хорошо известные вам в общих чертах.
Штукин замолчал, и в кабинете стало тихо. В этой тишине Валерка отчетливо слышал хриплое и тяжелое дыхание Гамерника. «Да, с физкультурой парень явно не дружит», – подумал про себя Штукин. – «А ведь дом-то, небось, весь уставлен разными тренажерами». Валера специально старался думать о чем-то, что не касалось впрямую предмета его визита в этот кабинет, – чтобы не сорваться и не сказать Гамернику все, чего тот заслуживал, прямо в глаза.
– Где ты этому научился? – наконец нарушил тишину Гамерник почти нормальным тоном.
Валера сделал «большие глаза»:
– А я что, изрек что-то нобелевское?
Гамерник хмыкнул и посмотрел на Штукина как-то по-новому, словно переоценку производил. Валерке захотелось даже зубы свои продемонстрировать – глядишь, цена и еще чуток повыше стала бы.
– Кофе будешь?
Вопрос прозвучал, как приглашение к миру, но Штукин подачи не принял:
– Не хочу.
– А что ж так?! – сразу вскинулся Гамерник.
Валера вздохнул безнадежно и объяснил:
– Тороплюсь я, Сергей Борисович, это во-первых.
– Ну, а что же во-вторых? Ты говори, говори!
– Извольте. Кофе у вас тут – говно. Купите хорошую кофеварку, тонны за полторы баксов.
Гамерник открыл безмолвно рот, будто выброшенная волной на берег рыба. Штукин невозмутимо приложил два пальца к правому виску, имитируя отдание чести:
– Всего вам доброго, Сергей Борисович. Днями я вам непременно телефонирую!
Уже выйдя из приемной, Штукин ухмыльнулся, услышав вопль Гамерника, адресованный секретарше:
– Эля! Эля! Кофе какой-то жидкий! Ты сама-то пьешь его?!
– Так кофеварке же уже сто лет в обед, – забубнила в ответ, соглашаясь, Эля.
Штукин свернул в коридоре к выходу и досадливо крякнул, сожалея, что не может насладиться всем спектаклем с секретаршей до конца. Так, с улыбкой, Валерка и вышел на улицу.
А Гамерник в кабинете действительно устроил шоу. В ответ на справедливое замечание Эли относительно возраста кофеварки он сорвался на почти визг:
– Так хули ж ты, пидораска, варишь тогда говно жидкое? Ты, блядь, пошли водилу в «Империю кофе», чтоб он купил нормальный аппарат! Чего не ясно?!
– Я поняла. – Эля покраснела и начала пятиться к выходу из кабинета. Она хорошо знала своего шефа, поэтому по первичным признакам безошибочно определила: начинается истерика.
Гамерник и впрямь чем-то стал даже внешне похож на бесноватого:
– С-с-сука-а! Блядь, достала! Или мне и чистящие средства для сральников самому покупать?! Достала, тварь! Дура, ни украсть, ни покараулить!
Эля успела юркнуть задом в приемную и прикрыть за собой дверь, когда об нее с той стороны кабинета ударилась вазочка с конфетами «Мишка косолапый». Плотная дубовая дверь хорошо гасила звуки и превращала вопли Гамерника в нечленораздельный бубнеж. Эля присела за стол на свое место и взялась за виски пальчиками.
Минут через десять дверь кабинета приоткрылась, и оттуда высунулось красное, словно распаренное в бане, лицо Гамерника:
– Анисимов где?
– Кто? – не поняла с нервяка Эля.
Успокоившийся было Гамерник заверещал снова:
– Дура! Шишу позови! Так тебе понятнее, блядь?!
Эля выскочила и бросилась по коридору искать подручного шефа – того самого, который, кстати, и сосватал ему стрелков. Вслед секретарше несся вой Гамерника:
– Твари, твари, твари! Это только в «Джентльменах удачи» можно клички отменить, а у нас – ни хера! Кретины, дебилы недоделанные!
Через минуту в кабинет шефа ввалился с сопением гражданин Анисимов, известный в определенных кругах по погонялу «Шиша». Когда-то, в молодости, Шиша был классным гребцом, но теперь его сильно разнесло – килограммов этак под сто десять. Шиша остановился посреди кабинета и преданными глазами уставился на своего босса.
Гамерник оскалился и поинтересовался вкрадчивым тоном, который сразу бы все объяснил человеку с мозгами:
– Как поживают твои «верные парни»?
Шиша был человеком не очень умным, но и не законченным дебилом, поэтому он насторожился:
– Так я не особо интересуюсь, они – люди взрослые.
– А ты поинтересуйся, дружище Битнер!
[13]
– прошипел, брызгая слюной, Гамерник.
Шиша растерянно заморгал:
– Битнер… это бальзам?
У Гамерника задергалось лицо. Он с трудом взял себя в руки и произнес следующую фразу почти по слогам, очень четко артикулируя, как для умственно непонимающих:
– Битнер – это не бальзам! Так, все: даю установку – стереть предыдущую информацию! Даю новую вводную: они на свободе?
Шиша открыл рот и ахнул:
– А… а как же иначе?
Гамерник пнул ногой журнальный столик и снова заорал в полный голос:
– Иначе – раком на пересылке! Еб твою мать! Выяснить, где они живут, как они живут, – живо!
– Понял!
Шиша вытянулся по стойке «смирно», подобрал живот и начал задом пятиться к двери, но его остановил новый окрик:
– Стоять!
Шиша замер. Гамерник подошел к своему подручному и снизу вверх посмотрел в маленькие заплывшие глазки:
– Выяснить осторожно, не вступая в половой контакт. Повтори!
– Осторожно, и не ебать мозги! – отчеканил Шиша, стараясь не моргать.
– Бегом!
Шишу словно гигантский пылесос всосал в приемную. Гамерник застонал, схватился за голову и рухнул на диван. Его одолевали неприятные мысли: «Хорошо еще, что на этих "верных парней" набрели местные мусора. Чем быстрее платишь, тем дешевле выходит. Пятьдесят тонн – провинция! Убожество… В Москве бы сразу ноль пририсовали! И еще строят из себя – "не к спеху"! Ничего, ничего, возьмут, как миленькие, а этих "верных" надо куда-то… Куда? Черт дернул с уголовниками связаться… А если информация все же уйдет от этих мусоров выше? Да нет, не должно… Этот Валера недобитый, конечно, – рыло мусорское, но, похоже, деловой… Сволочь, но доверять ему, как ни странно, можно – уж больно много выебывается и о себе явно высокого мнения. Сука, повоспитывать меня решил! Но был бы он "прокладкой" – никогда бы так себя не повел… Хоть это утешает…»
