— Говно вопрос, мужики, — усмехнулся Брюнет. Он нажал кнопку селектора, бросил: — Лена, три кофе.
Спустя полторы минуты в кабинете появились ноги, улыбка на смазливой мордашке и поднос с тремя чашечками кофе. Кофе распространял благородный аромат. Даже не гурман сказал бы, что кофе хорош. А Брюнет был гурманом. Еще с поры фарцовки он разбирался в качественных напитках и запросто отличал по запаху сорта виски, а на вкус греческие оливки от испанских… Кофе был несомненно хорош.
— Что за бурду ты нам принесла? — недовольно сказал Голубков в спину секретарше. Лена остановилась в дверях, удивленно обернулась:
— Виктор Альбертович, но это же…
— Это бурда. Это пойло из вокзального буфета.
— Да нет же, Виктор Альбертыч, это…
— А я сказал: пойло для бомжей. Такое говно ты можешь подавать своему бойфренду. А ко мне приходят солидные, приличные люди… тебе надоело у меня работать, золотце?
— Я…
— Я спрашиваю, тебе надоело? Ты хочешь, чтобы я перевел тебя в палатку на рынок? — с напором говорил Брюнет. Лицо секретарши (английский, знание ПК, отпуск в Анталии, мечта об удачном замужестве, шейпинг, белье из магазина «Синьора») потихоньку наливалось краской. — Бегом в «Европу». Найдешь Лелика или Зураба. Пачку «Saeco». Скажешь: для меня. Поняла?
— Поняла, Виктор Альбертович, — ответила, глядя в пол, Лена. Партнерам было стыдно и неловко. Именно они стали невольными инициаторами этой безобразной сцены. Лена вышла. Брюнет сделал глоток кофе, улыбнулся и сказал:
— Говно вопрос, господа сыщики. Сейчас я вызову Игорька. И можете работать. Как минимум сорок минут у вас есть.
* * *
Обыск — процедура довольно утомительная. В кабинете Строгова (площадь около двадцати квадратных метров) стояли стол, диван, журнальный столик и два кресла в углу, большой трехстворчатый шкаф-купе, наполовину набитый бумагами. Также имелся сейф, а на столе светился экран компьютера. Эти два последних хранилища информации были вообще недоступны. Провести качественный обыск за полчаса в кабинете было абсолютно нереально. Тут либо повезет, либо нет.
Партнерам повезло. Они сразу увидели на столе раскрытый «дипломат» и лежащую в нем записную книжку. Записная книжка делового человека по толщине и формату зачастую отличается от книжечки карманной. Потому и носят ее, как правило, в «дипломате». Купцов сразу взялся за книжку, Петрухин сел листать перекидной календарь на столе. Он открыл его на странице «29 февраля» и двинулся «к двадцать третьему апреля». Записей и пометок, часто сокращенных, было довольно много. Довольно часто встречались номера телефонов или две буквы «тр.» — видимо, сокращение от слова «труба», «трубы». Все, что так или иначе вызывало сомнение, Петрухин быстро переписывал на лист бумаги. Некоторые записи были совершенно неразборчивы. Аналогичную работу Купцов проводил с записной книжкой. В первую очередь его интересовали телефоны, помеченные инициалами. А среди инициалов — те, которые включали буквы «А», «С», «М» или «Т». Довольно быстро он обнаружил номер, принадлежащий «Саше Т.». Но это был номер телефона из коммунальной квартиры, где «Саша Т.» больше не живет…
Партнеры работали быстро, но время все равно бежало еще быстрей. В приемной их страховал охранник Брюнета, посаженный вместо Леночки… После изучения записной книжки и настольного календаря пришел черед ящиков письменного стола. Их просмотрели бегло, формально: в ящиках уже пошуровали сотрудники милиции и рассчитывать на что-то интересное не приходилось… Так оно и вышло.
Время бежало, а незаконный обыск пока не дал никаких ощутимых результатов. Листок бумажки с координатами «Саши Т.» (если он вообще существует) мог быть спрятан в одной из папок внутри шкафа. Он мог лежать где-нибудь за плинтусом, быть записан вразбивку, по одной цифирке на разных страницах календаря. Он мог лежать под ковриком БМВ. Или храниться дома у Строгова. Или на той квартире, что он купил для встреч с любовницей. Он мог быть в памяти компьютера. Или в памяти самого Строгова. Или… есть еще тысяча мест, где можно разместить несколько цифр телефонного номера.
Петрухин с кислым видом задвинул створку шкафа и откатил в сторону другую. Внутри висел на плечиках плащ Игоря Васильевича. Неожиданно в кармане Петрухина зазвонил телефон. Дмитрий быстро вытащило его, поднес его к уху:
— Але.
— Наталья Николаевна, — сказал голос Брюнета. — Прошу прощения, что опоздал, но у меня совещание подзатянулось. Однако минут через пять закончим.
— Спасибо, Варвара Пантелеевна, — буркнул Петрухин. — Понял тебя.
Он убрал телефон в карман, бросил Купцову:
— Брюнет. У нас осталось четыре минуты.
В наружных карманах строговского плаща обнаружились ключи от машины с брелоком сигнализации, носовой платок, немного мелочи — российской и финской. Во внутренних нашлась пластмассовая расческа со следами перхоти, пластиковая гильзочка с таблетками и… две таксофонные карты. Одна нераспечатанная, в полиэтилене. Купцов повертел их в руках и собрался было положить обратно, но Петрухин весело оскалился и сказал:
— Э-э, нет, Леня. Постой. Дай-ка их сюда.
— Зачем? — спросил Купцов. А потом вдруг тоже улыбнулся и произнес:
— Ты хочешь сказать, что…
— Я хочу сказать: зачем человеку, у которого двадцать четыре часа в сутки под рукой сотовый телефон, таксофонная карта? А, Ленчик, голова светлая?
Купцов засмеялся и ткнул партнера в бок. Потом они переписали номера таксофонных карт и вернули их на место — в компанию расчески и таблеток.
Когда закончилось совещание у Голубкова и Строгов в стайке нескольких сотрудников вышел из кабинета, партнеры сидели в приемной и мирно беседовали с охранником. Спустя еще две минуты появилась Лена, привезла «хороший» кофе вместо «плохого».
* * *
А зачем, действительно, человеку, имеющему сотовый телефон, таксофонная карта?.. Нелогично как-то. Сотовая связь не особенно дешева, но, безусловно, удобна. На связи владелец аппарата находится всегда: дома, на даче, в автомобиле, на рыбалке, даже в туалете. Ему нет никакой нужды суетиться с картой и искать телефон-автомат. Он вынимает из кармана или из сумочки или снимает с брючного ремня изящную и почти невесомую игрушку и небрежно тыкает пальцем в клавиатуру. Телефон негромко мурлычет, нежно светится дисплеем, и счастливый обладатель сотовой связи — в эфире.
Игорь Строгов купил таксофонную карту. Даже две. В отличие от подавляющего большинства малоимущих граждан, которым сотовый аппарат не по карману, он давно уже привык к этой простой, удобной и надежной игрушке. (Эй, господа операторы сотовой связи! Зашлите денежку — рекламу, блин, вам за просто так делаем.) Строгов сжился с телефоном, относился к нему как рабочему инструменту… и все же купил таксофонную карту… Зачем? Почему?
Затем и потому, что Игорь Васильевич считал, что звонки из уличных телефонов «анонимны», отследить их невозможно. И заблуждался. В те времена, когда таксофоны питались двушками, все именно так и было. Безликая стертая монетка опускалась в прорезь железной коробки, исчезала в ее недрах и надежно сохраняла тайну разговора. Давно нет двушек и примитивных автоматов с диском и черной эбонитовой трубкой. На смену им пришли таксофоны со сложной электронной начинкой и таксофонные карты. Вот в картах-то вся загвоздка. На рабочей стороне карты есть индивидуальный номер и золотистый загадочный иероглиф — электронный чип. Подобно отпечатку пальца, он оставляет свой след в потрохах аппарата и в компьютере телефонной компании. Разумеется, компьютер «не знает» содержания разговора. Но он отлично «знает», с какого конкретно таксофона был сделан звонок, в какой день и время это произошло, сколько продолжалась беседа. И — самое главное — он знает, куда, на какой номер звонили с данной, конкретной карты.
