Артур начал понемногу раздражаться:
— Документики имеешь при себе?
— Вы-то кто такой?
— Я есть оперуполномоченный Василеостровского ОУР. Знаешь, что такое ОУР?
— Догадываюсь…
Показалось Артуру или нет, но на губах парня вдруг мелькнула улыбка? Что за черт, почему он так реагирует? Тульский насупился:
— Судим?
Глаза у боксера блеснули, Артур удовлетворенно кивнул:
— Суди-им… И за что?
Боксер снова слегка обозначил улыбку уголками губ.
— Так, — прихлопнул ладонью по столу Тульский. — Не получается у нас с тобой разговор, да?
— Да.
— Чувствую, тебе нужна другая атмосфера. Пройдем в кабинет?
Артур блефовал и сам прекрасно это понимал. Задерживать парня на том основании, что у него болит плечо? Смешно. А опознавать его никто не будет. Да ведь и в милицию-то никто не обращался — и не обратится… Просто приволочь этого красавца в отдел на предмет установления личности? Ну, это можно. Но он замкнется, уйдет в отказ, и что тогда? Извиняться? А Варшаве нужны были не сами спортсмены, а те, кто стоит за ними… Если слишком сильно тянуть за эту ниточку — она может и оборваться…
— И что в кабинете?
— А по ебальнику получишь пару раз — и сразу беседа по-другому польется…
— Уверен?
Тульский чувствовал, что перегибает, и лихорадочно пытается найти нужную интонацию, чтобы «зацепиться» за этого странного парня:
— А ты действительно боксер, что ли?
— Чуть-чуть.
— Да, — вздохнул Артур. — Тогда тебя кулаком не проймешь! Слушай, а давай — так поговорим, за соком. Или — за пивом?
Парень качнул стриженой головой:
— Я не понимаю, что надо… тебе.
— Шоколаду! — повысил голос Тульский, но тут же взял себя в руки и защебетал ласковым соловушкой: — Пудов пять или шесть, больше-то мне не съесть. Я еще маленький.
Боксер прищурился:
— Или золотых монет горсть? Артур расплылся в улыбке:
— Другой разговор! Возвращаете — и краями!
— Что возвратить-то?
— Кольца и браслеты, юбки и жакеты… А также — «кипюры».
Парень покачал головой:
— У меня ничего нет, поверь.
— Верю-верю всякому зверю, а тебе, ежу, — погожу, — Тульский вздохнул и начал по новой: — Меня Артуром кличут, а тебя?
— Меня Артемом.
— Замечательно. Моя фамилия — Тульский…
Приглашающей паузой, чтобы назвать свою фамилию, Артем не воспользовался, вместо этого сам задал вопрос:
— Ты с самого ОУРа?
— Нет, — удивленно ответил Артур. — С 16-го. А твоя-то фамилия — как? Как отца зовут?
Парень сдвинул упрямо брови:
— А при чем здесь отец?
Тульский утомленно пожал плечами:
— Наверное, ни при чем. Я про отчество спрашиваю.
— Решил задержать?
Артур рассмеялся, но с ма-аленькой ноткой фальши, потому что словесный поединок давался ему нелегко:
— Задержать мы всегда успеем. Мне не это надо.
— А что?
— Ну как «что?» — воздел руки к небу в притворном возмущении Тульский. — Конфликт был? Был. Людям челюсти поломали? Поломали. Золотишко — тю-тю? Тю-тю. И кто заплатит за банкет?
Назвавшийся Артемом оценивающе посмотрел на Артура:
— Так ты… с их стороны, что ли? Тульский мотнул головой:
— Я — со своей стороны! И я — пока — хочу закрыть вопрос по-тихому. Или тебе выгоднее через руководство: протокол, сдал, принял?..
Они напоминали двух фехтовальщиков, скрестивших впервые шпаги и оттого осторожно прощупывавших слабые места в обороне друг друга ложными выпадами.
— Мне бы тоже хотелось… чтобы все по-тихому… Но кто тогда за бритву ответит?
— За какую бритву? — не понял Артур.
— За стальную, очевидно… которой всю спину… одному хорошему парню срезали.
Варшава Тульскому про бритву ничего не говорил, поэтому опер по-прежнему не понимал, о чем идет речь:
— Срезали? Ну так не надо было лезть — люди защищались. Как могли.
— Нет, — не согласился парень. — Это было еще до инцидента.
Тульский впился глазами в глаза собеседника — а ведь, похоже, не врет:
— Расскажи, интересно! После небольшой паузы боксер начал рассказывать, тщательно подбирая слова:
— Один парень… со спортивного клуба… продавал кольцо на их месте… Те — мол, только через нас… Вышли поговорить один на один — в результате больница. Резали сзади, привычное дело для них… Законы подворотни…
— Много ты знаешь про подворотни! — чуть ли не обиделся Артур и сам понял, что обида эта в устах опера звучит по меньшей мере странно: — Сам-то откуда?
— С линий.
— Мотался?
Представившийся Артемом усмехнулся:
— Вовремя в спорт ушел.
— Кого знаешь?
— Вату, Кренделя, Отвертку, Фирю…
— Достаточно, — остановил его Тульский, вглядываясь в лицо спортсмена: — А я тебя не припомню. А на салюты ходил?
— Бывало.
На лицо парня набежала легкая тень.
— То есть за остров страдал? — догадался Артур, и парень кивнул:
— От души. И судимость за это… Можешь проверить.
— Дела-а… — протянул Тульский. — Проверить, говоришь… Ну, давай, проверим тебя на вшивость: фамилия моя, напоминаю, Тульский, 16-е отделение, телефон найдешь, парень ты, я вижу, способный… До конца недели разыщи меня. Хочу поговорить со старшим вашим.
— О чем?
— О том, какие задумки, какие творческие планы. Вопрос-то не закрыт…
— Позвоню, — коротко кивнул парень.
— Да уж надеюсь! — добавил сердитого фиглярства в голос не до конца удовлетворенный беседой Тульский. — А то вторая наша беседа может статься для тебя хлопотной!
— «Встать! Суд идет!» — позволил себе легкую иронию уже поднявшийся со стула парень.
— Чудак-человек! Если люди стоят у магазина — значит, это кому-нибудь нужно… Лично я против тебя ничего не имею, но ты мне не кум…
— А ты мне вроде бы — кум?
— Правильной дорогой идете, товарищ…
Расстались мирно и даже почти дружелюбно, руки друг другу пожали. Но когда спортсмен вышел, Артур все же досадливо крякнул, покрутил головой и… взял себе еще порцию мороженого. Энергично расправляясь с шариками (ел — будто мстил кому-то), Тульский прикидывал дальнейшие перспективы: «Позвонит? Должен позвонить… Парень-то вроде не гнилой… И вроде не врет, вроде — с Линий… Тогда я его найду, в случае чего… Через пацанов найду… Так. К Варшаве пока идти рано… Надо доработать до конца — и уж тогда — пожалте, на блюдечке»…
