Пока «духи» бегали за улетевшим далеко мячом, Борис быстренько собрал свою команду в кружок и зло сказал:
— Так, мужики! Мы дрочим или ебём? Харэ душар бздеть! Не съедят они нас! Мы сами их съедим и высрем, ясно?
— Ясно…
— Не слышу!!
— Ясно!!!
— Ну так другое ж дело, хлопчики! Ща мы этих чебуреков отпялим!
Глинский ещё раз оглядел изможденные серые лица игроков и заметил разгорающиеся в глазах ребят огоньки — причем не у двух-трех, а у подавляющего большинства.
«Ничего-ничего… Ещё немного побегаем — и все раскочегарятся… Вспомнят, как Родину любить надо…»
— Вася! Ты у нас за кого болеешь?
— За «Шахтарь».
— Хто у вас там за главного?
— Старухин…
— Вот теперь ты будешь Старухиным! Твоя задача — сейчас с центра взять мяч, обвести толстого и отдать пас мне. Понял?
— Понял…
— Ну пошли их рвать, мои хорошие…
Как оказалось, Вася Пилипенко всё понял правильно. Несколько неуклюже, словно больной, пытающийся учиться бегать заново, он всё же выполнил пару маневров по обводке, не отдал «духам» мяч, перепасовал, правда не Глинскому, а Захарову, но зато Костя уж не подвел! Он красиво обманул двух охранников и отдал мяч вышедшему на удар Борису. Глинский «вложился пыром» и не промахнулся.
И снова «трибуны» взорвались криками, хотя они и так полностью не умолкали ни на секунду. Теперь уже орали и кричали бабраковцы. Несколько курсантов побежали к Хусейну доказывать, что мяч пролетел левее «стойки». Хусейн важно слушал этот бред, качал головой и разводил руками, изображая беспристрастного судью. На самом-то деле этот судья не замечал ни подножек, ни офсайдов, ни толчков руками — причем, что удивительно, не замечал с обеих сторон. Может быть, он действительно слабо себе представлял, что такое футбол?
Второй мяч «духам» закатил Валя Каххаров — он, оказывается, в своём Душанбе с дублем «Памира» «перетренировался», поэтому и в армию попал. Минут через пять охранники сквитались — там, правда, чистейший офсайд был, ну да не спорить же с Хусейном.
…А потом началось настоящее «рубилово». С шурави будто что-то случилось, их словно «включили». Движения у ребят становились резче и уверенней. Они уже не боялись сталкиваться с «духами» и делать им даже не подкаты — подножки. Они разыгрались. Они все стали кричать, называя друг друга по именам, причем по именам русским, а не мусульманским. Они в голос матерились и от родных матерных слов словно заряжались энергией ещё больше:
— Выеби его, выеби!
— Так, делай, делай, Олегу отдай!
— Олежа, Вовке кинь! Вовке!
— Серега, на Костю выводи! Пидора этого обойди и…
— Валерка, подбери! Подбери, соплю не жуй!
— Муся, сука, ты куда улетел? У тебя там что — аэродром?
— Вася, давай, долби его, ишака ёбаного!..
— Костя, не жмись в углу, откройся!
— Костян, я здесь!
— Вова, ну, просто отдай!
— Николаю, Николаю скинь! Ай, блядь…
— И куда ты выбрасываешь, уебень чурекский?!
И результат не заставил себя ждать — ещё три мяча в «духовские» ворота! Отличились Захаров, Каххаров и Сироткин. На самом деле был ещё один гол, забитый Пилипенко, но «беспристрастный» Хусейн его не засчитал, потому что, сказал, не видел. Зато он вдруг назначил пенальти — естественно, в ворота шурави. Метров с пяти — потому что там камень из земли торчал. Честно говоря, Борис и не надеялся на то, что Олег возьмёт мяч, но он взял его! Взял и, судя по всему, сам не понял, как. Когда остальные ребята накинулись на него с «обнималками», он всё мычал и гугугал, пытаясь что-то объяснить.
И вот после этого взятого пенальти Глинского словно «накрыло». Всё вдруг для него перестало существовать, всё стало неважным, кроме этой игры. Выиграть, выиграть любой ценой! И не просто выиграть, а ещё два мяча забить и ни одного не пропустить! Это очень важно. Очень.
Дело в том, что где-то в середине игры Борис вдруг вспомнил тот давний матч на абитуре, когда он познакомился со знаменитым Пономаревым… И Глинский как-то даже словно бы против своей воли загадал. Загадал, что если счёт в нынешней игре будет таким же, как в том давнем матче, то всё будет путём. Всё путём будет! Загадал, а потом и сам испугался, что загадал. Особенно когда Хусейн, скотина, пенальти назначил… Но зато, когда Олег мяч взял, тут уж Борис словно озверел…
Вколотив шестой мяч и оказавшись в одном шаге от загаданного счета, Глинский начал материться так, что сорвал себе голос. Больше всего он боялся, что матч закончится «по естественным причинам» — приближалось время намаза.
И он всё же успел, успел забить седьмой гол буквально за минуту до призыва курсантского муэдзина на молитву. А забив, повалился на землю, пытаясь отдышаться… Остальные шурави навалились на него гурьбой, тиская и поздравляя, а он смотрел в блеклое пакистанское небо, вспоминал ту давнюю игру на абитуре и ёжился от внезапно нахлынувшего страха: «Может, зря я так на счёт загадал? Совпадение-то нехорошее… Тогда — вроде бы начало пути, а сейчас… Очень не хотелось, чтобы был конец. Литературный приём „кольцо“ — это когда заканчивают тем, чем начинали… Нет, ну, я-то загадал на то, что это только начало… А дальше — только вперёд и вверх…»
Внутренние разговоры с самим собой давно стали для Бориса нормой поведения. Нормой, которая бы очень не понравилась специалистам, готовившим его на «даче». А особенно бы им не понравились некоторые темы этих разговоров. Но «дача» осталась очень далеко. В другой жизни…
Призыв муэдзина остановил матч. Со счетом 7: 2 победил «Советский Союз». Как ни странно, проигравшая сторона особо не злобилась — многие из охранников, потные, красные, даже обменивались с некоторыми пленниками улыбками. Особо эмоциональные — даже в плечи их тыкали.
Несмотря на проигрыш, в «духовской» команде появились свои «звёзды» и «фавориты», конечно же, ими стали охранники, сумевшие забить в ворота Олега. Этих «героев» обступила курсантская молодежь, а они важно давали комментарии. К ним же подошёл и уже полностью оправившийся от своего бесславного поражения Парван, который всем рассказывал, что поддался Мастери специально, иначе никакого футбола не было бы…
В общем, на молитву, несмотря на окрики Азизуллы, никто особо не торопился.
Шурави обнялись и встали в круг, соединив головы. И в этом кругу они все ощутили что-то очень важное. Какое-то единение, духовное родство. Они снова осознали себя бойцами — причем бойцами, способными побеждать. Пусть на футбольном поле… Пока. На «Николая» ребята смотрели не просто как на капитана, но уже и как на командира. А он на них смотрел с гордостью. Смотрел и думал, что теперь эти ребята, случись что, не подведут… А что — случись? — на этот вопрос у Глинского ответа не было, как и не было пока никакого плана, он просто чувствовал, что события идут по нарастающей, и на всякий случай прикидывал разные сценарии. В том числе, конечно, мелькали у него мысли и о «силовом» варианте. Раньше-то Борис такие мысли от себя гнал, а вот в последние дни перестал.
