Хотя, конечно же, мы хотели подробнее рассказать о самом институте. Ибо изгибы судеб многих его выпускников порой выходят за пределы воображения и без «горячих точек» — известных, забытых и даже не ассоциируемых с нашей страной: в 1994 году при тушении лесных пожаров в Испании погиб приданный спасателям переводчик Воентехиздата испанист майор Сергей Анатольевич Донцов. Вертолёт, в котором он с экипажем возвращался домой, разбился при взлёте в районе Сарагосы — задел хвостовой балкой сосну. В представление на посмертную награду вошла поразительная формулировка: «за исполнение интернационального долга при борьбе со стихийным бедствием»… Он так и остался не награждён. У закрытого гроба с годовалым сыном на руках его молодая жена запомнилась рыданием: «Ну кто сказал, что он здесь?!»
«Пытали» нас и таким вопросом: чем подтверждается участие пленных афганцев в бадаберском восстании? Об этом, в конечном счёте, известно ещё меньше, чем «суммированно» — о роли в нём шурави. Действительно, ничем, кроме отрывочных упоминаний-откровений — не более внятных, чем все остальные. Но, во-первых, многие афганцы, особенно учившиеся в Советском Союзе, проявляли куда большую преданность идеалам социализма, чем большинство шурави. Потому что эти афганцы оказалась перед более жёстким, чем мы, выбором: строить «наш новый мир» или погибнуть. Об этом свидетельствуют судьбы многих из тех, кто принял последний бой и с моджахедами, и с талибами. Во всяком случае, красный флаг (говорят, Киргизской ССР) на последнем рубеже антиталибского сопротивления в провинции Кундуз ещё ждёт и исследователей, и литераторов.
Во-вторых, по нашему представлению, любые приготовления к восстанию были бы пресечены моджахедами с самого начала, если б того захотели узники-бабраковцы, оценивавшие бадаберскую ситуацию, что ни говори, полнее и точнее, чем самый подготовленный шурави. В-третьих, наша версия и без того предельно пространна, чтобы отдельно обосновывать вероятность участия в восстании нескольких афганских офицеров, тем более бескомпромиссных революционеров-халькистов. Повторим, таким отступать было некуда. Ибо даже правившие тогда в Кабуле их формальные однопартийцы-парчамисты (афганские, так сказать, социал-реформаторы) не были их союзниками, чаще были врагами. Кстати, соображения в пользу сопоставимой с шурави ролью афганских пленных высказывали в конце 80-х их соотечественники-халькисты. От них и исходила первая сколько-нибудь публичная информация о бадаберских событиях.
Отдышавшись от многочисленных вопросов «с чего вы это взяли?», ответим на два, по крайней мере, «чередующихся». Откуда взялась версия о «высоком советском визите» в Пакистан, на чём, собственно, строится обоснование действий главного героя? Документального ответа у нас нет. Но в середине 2000-го один из нас задал этот вопрос Юлию Михайловичу Воронцову, в конце восьмидесятых — заместителю министра иностранных дел СССР и послу в Афганистане. Он ответил с той степенью дипломатичности, которую каждый вправе обратить в свою пользу: «Этот вопрос мог стоять в повестке дня. По крайней мере до назначения Андрея Андреевича Громыко Председателем Президиума Верховного Совета СССР». Заметим, что это назначение состоялось уже в июле 1985 года, через два полных месяца после восстания. Поэтому исключать ничего не будем…
Другой «перекрёстный» вопрос — о «смещении» нами времени визита цэрэушницы-«правозащитницы» с 1983 года в 1985-й. Подлинное имя гостьи — Людмила Земелис-Торн, её семья в 1943 году ушла с фашистами. Действительно, посещение ею Бадабера — то немногое, что известно документально, даже по фотографиям. Хотя мы не уверены, что узники-собеседники гостьи и участники восстания — это одни и те же люди. Но если это и так, нам важнее не время её посещения, а цель и результат. Американцы-то точно знали, что представляют собой русские пленные. Скорее всего, задачей эмигрантки Людмилы являлось склонение всех пленных к отказу от родины. Всех, а не некоторых. Тогда можно было сыграть уже в другую игру. Но то, что никогда в дальнейшем ничьё из бадаберцев обращение за сменой гражданства нигде официально не фигурировало, означает, что большинство забытых страной узников остались солдатами Советского Союза. Теперь — навечно! Это, пожалуй, главная Правда. Не художественная…
Правда, мы испытываем угрызение совести за то, что, претендуя хотя бы на «авторскую историчность» повествования, не назвали спецназовцев, первыми захвативших «стингер». Вспомним их по афганскому прошлому: майор Евгений Сергеев, старший лейтенант Владимир Ковтун, сержант Еканбаев, командир вертолёта капитан Андрей Соболь, военный переводчик виияковец младший лейтенант Константин Скоробогатов. Во многом благодаря виияковцу полковнику запаса, ныне режиссёру-документалисту Евгению Леонидовичу Логинову, снявшему фильм «„Звезду“ за „стингер“», подполковник Евгений Георгиевич Сергеев летом 2012 года удостоен звания Героя России, увы, уже посмертно.
Благодарность многое нам подсказавшим условным «однокурсникам-сослуживцам» наших героев, прежде всего, виияковцам и спецназовцам (отдельное спасибо Евгению Абакумову, Александру Беренде, Владимиру Галахову, недавно оставившему нас Геннадию Клюкину, Александру Котляревскому, Евгению Логинову, Алексею Чикишеву, Александру Чубарову, Андрею Шульцу, Саиду Тулакову и многим другим.) заставляет нас подчеркнуть не только для них — наша книга не документальна. Хотя всё, что вы прочли, кроме как в «бадаберских» главах, основано на эпизодах жизни реальных людей, некоторые, как видите, названы своими именами или с узнаваемыми изменениями — из-за наших художественных «допущений». О стремлении придать достоверность даже эпизодическим персонажам говорит, например, предпосланное нами сходство судьбы отца главного героя с фрагментами биографии, как мы считаем, самого непубличного из «отцов советской оборонки», учёного и генерала Петра Степановича Плешакова — не только ведь Сергеем Королёвым ограничивался воистину космический поиск страны, в которой мы живём до сих пор! Как это ни парадоксально, самый «художественный» персонаж книги, «совместивший» в себе фрагменты многих судеб, — её главный герой. Впрочем, не вхожие в архивы спецслужб, мы исходили, прежде всего, из бесспорных фактов и обобщённых данностей.
Факт первый: рано утром 27 апреля 1985 года советский пост радиоперехвата зафиксировал диалог пакистанского вертолётчика со своей базой. Из перехвата следовало, что в районе средневековой крепости Бадабер шёл ожесточённый бой. Через несколько суток масштаб событий подтвердило участие в них более тысячи человек: сотен моджахедов, а также до батальона вооружённых сил Пакистана с бронетехникой, артиллерией и вертолётами. На фоне последующих обращений советских властей Исламабад, не говоря о моджахедах, пытался скрыть любую информацию о случившемся, вплоть до изъятия тиража местной газеты, опубликовавшей материал, сколько-нибудь прояснявший существо дела. Поразительно, но даже сегодня пожилой пешаварец резко отказывается от продолжения разговора при вопросе российского дипломата о причине тогдашнего взрыва в лагере моджахедов.
Факт второй: с начала афганской войны в лагере Бадабер содержались пленённые на территории Афганистана военнослужащие Советской армии и правительственных войск ДРА. В последние дни апреля 1985 года в лагерной тюрьме могли находиться до 55 узников — советских и афганцев. Причастность пленных шурави к бадаберским событиям позднее подтвердил Раббани, один из лидеров афганских моджахедов. По суммированным оценкам, одновременно с восставшими и прочими узниками погибли около 200 афганских моджахедов, пакистанцев и иностранных советников. Не менее влиятельный «союзник-конкурент» Раббани — Хекматияр — уже 29 апреля издал приказ «впредь русских в плен не брать». Уже это говорит о значении бадаберских событий и роли в них шурави. И хотя Пакистан открыто не назвал эти события восстанием, оно было именно им. При условном соотношении сторон: до 55 против, минимум, 1000…
