Офицер встал посреди дороги и закричал отчаянно:
— Стой, глуши моторы! Кто старший?
Боксёр спрыгнул с головной машины, посмотрел на трясущиеся руки офицера, хмыкнул и протянул ему флягу со спиртом:
— Ты, брат, не волнуйся. Прими. Сам-то кто и откуда?
Дрожащие пальцы офицера долго не могли отвернуть колпачок на фляге:
— Старший инструктор дивизии по спецпропаганде майор Луговой, — офицер наконец справился с флягой, отхлебнул, выдохнул и чуть спокойнее добавил: — «Хулет». Не слыхали?
Глинский уже соскакивал с брони — он узнал Виктора ещё до того, как тот официально представился. Боже, как он постарел!
— Витя! Луговой!
— Борька? Глинский, ты, что ли?
Они долго обнимались, пока Боксёр, скептически смотревший на всю эту сцену, не рявкнул командирским голосом:
— «Встретились два друга на дороге. Видимо, не виделись давно. Долго обнимались-целовались, пока член не встал у одного». Эй, вы, оба! Студент и, как тебя, Луговой? Что происходит? Кого там, в кишлаке, в заложники взяли? У меня вон по рации генерал с ума сходит!
— Сейчас, — сказал Витя и ещё раз отхлебнул из фляги, — сейчас. Там всё нормально. Я сейчас всё объясню. Никого в заложники не взяли…
И Луговой рассказал потрясающую «военную» историю…
…О спецпропаганде в Афгане слышали мало и немногие, а те немногие, которые слышали хоть что-нибудь, полагали, что толку от неё — «чуть-чуть и два напёрстка». Дескать, «спецпропагандоны» только листовки пишут, типа «Фриц, сдавайся», рассказывают крестьянам сказки про народную власть и ни на что дельное не способны. К тому же и подчинялась спецпропаганда «политрабочим», к которым спецназеры (да и не только они) относились сложно. Однако, как показывает практика, настоящие энтузиасты своего дела встречаются везде… А порой они ещё и умными бывают.
…Оказывается, Витя Луговой уже больше трёх месяцев «плотно работал», как он выразился, по этому самому «инженеру». Работал на предмет заключения мирного соглашения между его бандой и шурави. При этом деликатная тема взаимоотношений инженера с «зелёными» — то есть с правительственными войсками и вообще с бабраковцами в широком смысле, как бы тактично замалчивалась. Мол, бабраковцы — бабраковцами, у них с вами свои счёты, но шурави-то всё равно главные. А с главными — надо жить мирно и вообще находить общий язык. Для того чтобы язык этот был более понятен, чего только Луговой не делал! И две машины с галошами и полотенцами Насирахмаду отвёз. И полналивника горючки ему слил. И на свалку за дровами (то есть за ящиками от боеприпасов) его «людей» лично сопровождал. И даже врачей привозил.
— Что, прям в кишлак? — перебил в этом месте рассказа Лугового Боксёр, не знавший, как и с каким докладом закончить дурацкий рейд. Тут хоть время потянуть, а там, глядишь, что-нибудь само образуется.
А Витя, будто вторя Боксёру, пожал плечами:
— Ну да…
Боксёр кашлянул:
— И что, вот так просто — без сопровождения, без охраны — в банду Хекматияра.
[48]
— Ну да. А какая охрана? Я, лейтенант — вон Мурад из агитотряда, да водитель. Но мы ж по договорённости. Под честное слово. А они в такой ситуации, если слово дали — уже можно не дёргаться. У них даже поговорка есть такая: «У мужчины — одно слово».
Боксёр только крякнул, не зная как ещё потянуть время.
— Смелые люди! Ну доктора — это понятно. Они — люди гражданские, потому тупые. А вот… — спецназовец запнулся, чтоб не обидеть Лугового, но тот и не собирался обижаться, видимо уже привычный к таким подколкам. Витя лишь хмыкнул и продолжил свой рассказ…
…Он даже гинекологиню привёз для Насирахмадовых жён. И лично, сидя за вонючей тюлевой занавеской, прилежно переводил русской докторше, что там у «инженеровых» женщин по гинекологической части. Дело, кстати, совсем непростым оказалось, в том числе и потому, что надо было суметь деликатно скрыть проблемы одной жены от другой — а они задавали такие вопросы «страноведчески» наивной докторше весьма и весьма настойчиво. Им же важно, кто из жён «инженера» ещё родит, а кто уже нет. И важно не только им. Такая интимная информация дорогого стоит и важна «для всесторонней оценки личности и намерений главаря».
— Да… — снова не выдержал Боксёр. — Я смотрю, ты действительно… глубоко… вошёл в оперативную обстановку…
Луговой кивнул, не обращая внимания на иронию — спецназёры-то сплошь бесбашенные, а ну как послушают-послушают, да и пошлют его куда подальше и рванут вперёд. Поэтому поддержал интерес Боксёра:
— Не то слово! А окончательно я сыграл на стопроцентной аденоме самого Насирахмада!
Витя от гордости даже нос задрал и посмотрел на Боксёра свысока, будто сам и освидетельствовал «инженера». Боксёр хрюкнул, пытаясь не заржать, а Глинский заинтересованно переспросил:
— А как сыграл-то, Вить?
— Ну как, как… Я его за примирение обещал в Союз на лечение отправить. Чтобы он заодно ещё в «священной Бухаре» помолился — у него вроде предки оттуда, если не врёт. Короче, ударили мы по рукам, осталось только скрепить договоренности письменным соглашением. Вот тут вся лажа и пошла…
Луговой вновь разволновался и закурил — пальцы у него всё ещё мелко подрагивали. Спецназовцы не торопили его…
…Насирахмад заранее предупреждал Витю, что соглашение, конечно, подпишет, но так, чтобы его подчинённые не знали об этом. А если, чтоб совсем не знали — нельзя, тогда чтоб знали, но без деталей. Потому что среди них есть совсем «отвязные», некоторые даже в Палестине успели повоевать, да и «агенты» Хекматияра в банде Насирахмада наверняка остались. Короче, когда Луговой с двумя своими ребятами прибыл в кишлак на подписание договора, выяснилось, что в ближнем кругу «инженера» грамотных нет вовсе. Да и в этом самом кругу особого доверия к главарю банды тоже нет — как раз из-за его неграмотности (инженер, однако!). Началась непонятка какая-то, стали искать хоть кого-нибудь грамотного, да заодно и «непредвзятого», чтоб остальным смог соглашение растолковать. Пока искали, в кишлак подтянулось почти всё «инженерово войско» — рыл за двести, если считать стариков с пацанятами. Что-то им подозрительным показалось. Ну с грехом пополам подписали-таки «пакт о ненападении». Витя не успел со лба пот отереть — в этот самый момент, откуда ни возьмись, над кишлаком прошло звено «крокодилов». Покружили эдак зловеще над кишлаком, встали в круг над соседней сопкой, а ещё двое на дозаправку ушли…
Витя докурил одну сигарету и тут же от окурка прикурил следующую:
— Что тут в кишлаке началось! Я уж думал, всё. «Отпели курские соловушки — отшелестела поспевающая рожь». Неужели, блядь, начальство «фишку не срубило», между собой не договорились, и теперь всё пойдет прахом? А соображалка-то варит… Нет, думаю, Хулет, есть ещё в запасе одно средство…
