Тем не менее Борис постепенно привык к его шепелявому-шамкающему выговору и понимал практически всё, что рассказывал подполковник. Оказалось, что Абдул Хак — ветеран НДПА,
[91]
халькист, то есть «революционер-большевик» — в отличие от парчамистов-«реформаторов». Он в апреле 1978 года освободился из кабульской тюрьмы Пули-Чархи вместе с лидером саурской революции Нур Мухаммедом Тараки. Подполковник, по его словам, учился в Москве, в Военно-политической академии имени Ленина, а потом в Алма-Ате. В плену он оказался в далёком декабре 1983-го, попав в «духовскую» ловушку во время рейда. Абдул Хак и сам не понимал, как сумел протянуть столько месяцев в плену. Лишь высказал осторожное предположение, что его берегут для какого-то равноценного обмена, всё же он был подполковником и почти соратником самого Тараки…
Кстати, на слово «политехнический» Абдул Хак никак не отреагировал, а вот на коробок «повёлся» моментально. Вообще говоря, для правоверного мусульманина азартные игры — грех, но афганцы — люди невероятно азартные, а уж в лагере-то, где никаких развлечений нет и в помине, тут и говорить не о чем. Семя упало на более чем благодатную почву. Борис не только подполковника играть научил, но и коробок подарил, который тот утащил в свою земляную камеру-нору. И пошло-поехало. «Коробочная лихорадка», как эпидемия, мгновенно распространилась среди пленных и словно слегка «разбудила» их. Все стали ненамного, но всё же больше общаться между собой. А раньше, скорее, отталкивались друг от друга…
Через несколько дней Абдул Хак представил Борису своего сокамерника Сайдуллу. Тот тоже говорил по-русски и, пожав руку Глинскому, доброжелательно сказал:
— Товарищ Абдулрахман, если нужно, мы будет помогать…
Этот Сайдулла оказался майором из «коммандос». Его, тоже халькиста, в последнем рейде нарочно ранил приданный группе майор-парчамист, переметнувшийся к моджахедам. Занятно, что Сайдулла был пуштуном-ахмадзаем и происходил из одного племени с начальником лагеря Каратуллой.
Познакомился чуть ближе Борис и с некоторыми пленными шурави. И это оказалось совсем не просто — на контакт ребята ни в какую не хотели идти. После смерти Шарафуддина их осталось девять: Абдулла, Мухаммед, Карим, Нисмеддин, Асадулла, Файзулла, Исламудцин, Абдулсалим и Хафизулла. Свои настоящие имена парни называть побаивались, а кое-кто просто и не мог: белобрысый Мухаммед, например, был ранен при пленении в рот, поэтому говорил нечленораздельно и сильно кривил голову набок…
Да и охрана старалась плётками пресекать любые разговоры. Хотя нет, уже не любые. Охрана не то чтобы сильно помягчела, но лютовали душманские вертухаи уже совсем не так, как раньше. Известная истина: каким ты зверем ни будь, но совместное с одними и теми же людьми компактное проживание (даже по разные стороны забора) всё равно сближает. Так уж устроен человек, если он, конечно, не абсолютно отмороженный садист, как те же Юнус с Азизуллой, а таких всё же встречалось не много, как и сколько-нибудь смышлёных…
…Неизвестно, кто из узников первым сыграл в коробок с охранником, и при каких обстоятельствах это произошло. Но кто-то это, однако, сделал, потому что «коробочная лихорадка» перекинулась на охрану, а потом и на курсантов. Игромания поразила практически всех без исключения, непонятно даже, откуда коробки-то в лагере взялись в таком количестве…
Больше всех от этого «стихийного бедствия» выиграли, конечно, пленные. Охранникам скучно было играть только друг с другом — раз, другой, третий… Потом они сами стали в качестве противников привлекать узников. А играть-то интереснее на что-то! Но что возьмешь с пленного, у которого ничего нет? Однако выходили как-то из положения: играли, например, на удар плёткой по голове против сигареты. Плётка, она что — стегает больно, но вытерпеть можно, а сигарета — это… Это почти счастье. Ну и своеобразная «валюта», разумеется… Бывали, правда, и более неприятные ставки — опять же сигарета против того, чтобы отдрочить член охраннику. Или не только отдрочить… Правда, на такие жертвы шли только маленький, шустрый, но на вид недалёкий Абдулла и «пришибленный» Файзулла. Абдулрахман предположил, что это, наверное, Володя из Иркутска. Правда, уверен не был.
Так или иначе, но узники не только общаться между собой стали больше, но и порой лишний кус еды выигрывали, да и те же сигареты, которые, может, и вредят здоровью, но с которыми всё равно веселее. Охранники, конечно, могли не отдавать проигранное, но! А кто тогда после этого с тобой играть будет? Да и кто-то из своих, как правило, рядом болеет, своей очереди ждёт. Будет потом, понимаешь, всякие обидные вещи рассказывать. А репутация — она ведь везде репутация. Даже в таком богом забытом месте, как крепость Бадабер… Глинский, кстати, слыл непобедимым игроком и вскоре невероятно разбогател: у него за сутки накапливалось до полупачки сигарет!
А ещё Борис сумел добиться, чтобы его и нескольких других пленных пореже кололи наркотой. И это была уже серьёзная победа. Добиться такого было, конечно же, непросто. Однако получилось же. И непоследнюю роль на пути к этой победе сыграли навыки, переданные Борису «на даче» узкоглазым Василь Василичем…
Дело было так: когда Абдулрахмана назначили надсмотрщиком, ему постепенно разрешили ходить без охраны не только внутри крепости, но и за её стенами — когда там узники работали. Да куда он там сбежит, если на каждой угловой башне-«стакане» лагерного периметра по пулемету, не считая того угрожающе спаренного, что над главными воротами? Вот и ходил себе Абдулрахман, собирал какие-то лепесточки, перемешивал их с золой и ещё с чем-то, потом жевал их… Охранников это ужасно забавляло, они даже решили поначалу, что Абдулрахман маленько головой тронулся, что в крепости случалось частенько. Но вскоре смеяться перестали.
Уколы пленным обычно делал хазареец Юнус — тот самый, который обрезал Бориса. И по всему было видно, что этот «хирург» колется и сам, по крайней мере частенько мучается от передоза.
…Вот и в тот день Юнус был сильно не в духе — морщился всё время от головной боли, губу кусал. Когда дошла очередь колоть Абдулрахмана, случилось неожиданное: пленный вдруг как-то сочувственно взглянул в глаза «хирургу» и произнес короткую благодарственную молитву, показывая пальцем на спасённый хазарейцем вытатуированный «образок» на плече. А потом этот шурави протянул Юнусу комочек из растолчённых лепестков и сказал:
— На.
Хазареец вздрогнул. Он, обычно хмурый и недоверчивый, понял, что голова должна пройти, и неожиданно послушно положил комочек в широко раскрытый рот, обдав Абдулрахмана каким-то неестественным зловонием. А узник жестами показал, что комочек нужно прожевать и проглотить. Юнус так и сделал. И ведь помогло этому узкоглазому. Явно помогло! По крайней мере на следующий день перед уколом хазареец выглядел намного добрее. И когда Абдулрахман покорно выставил пятку для укола, Юнус вопросительно взглянул на него. Пятку-то Абдулрахман выставил, но головой покачал очень выразительно. Юнус ещё раз посмотрел в глаза пленному, а потом убрал шприц и односложно буркнул:
