– Вы охуели совсем, – сказал старший лейтенант, покрутив головой. – Вся ваша банда… Я после выхода с вами отдельно займусь… Оборзели в корягу…
Ара переминался с ноги на ногу и вздыхал, как лошадь.
– Ладно, – сказал Рыдлевка. – Возьми мой аппарат. Там новая пленка… Умеешь? Наснимаешь всех… Кто первый в Моздок полетит – отпечатает. Даю пятьдесят рублей… Остальные – соберете сами. Ты – ответственный. Нет, ответственный – Николаев… Передай. И… кончайте это все… Совсем охуели… Впитал?
– Впитал, – вздохнул Ара, взял фотоаппарат и, лихо отдав честь, строевым шагом вышел из палатки…
Ровно в 6 часов утра 28 февраля рота майора Самохвалова вышла из своего базового района в направлении Улус-Керта. На родном «бугорке» оставили только усиленное отделение для охраны. На «выход» пошли восемьдесят девять человек. Самохвалов принял решение выдвинуться к Исты-Корту пешим порядком не из любви к «прогулкам по пленэру» – так, без техники, он надеялся обеспечить большую скрытность, потому и выходили затемно… А с техникой – какая уж тут скрытность. Армейская техника – она даже глухих разбудить может… Теоретически решение на такой марш, может быть, было и правильным, но скрытность выхода обеспечить все равно не удалось. За «бугорком» плотно наблюдали из села – в одном из домов на высоком чердаке не спали два «мирных крестьянина» в длинных закрытых рубашках из плотной ткани. Чердак этот был оборудован прибором ночного видения.
Один из «крестьян» пытался что-то по-чеченски объяснить в трубку «кенвуд»; на том конце его не понимали, и «крестьянин» перешел на русский:
– Брат, у тебя чеченцы есть? Позови сейчас.
«Крестьянин» раздраженно вздохнул и сказал напарнику:
– Одни арабы и афганцы. Вонючие… Что?
Он напряженно прижал мембрану к уху, потом помотал головой и сказал напарнику:
– Там какой-то Тарджумон-нист «Тарджумон-нист (персидский) – переводчика нет. А чеченцы полагают, что речь идет о каком-то имени, не понимая персидского.». Знаешь?
– Нет, – покачал головой напарник. – Абу-Кутейба знаю, Сайда знаю. Этого – не знаю…
Видимо, на том конце трубки наконец-то заговорили по-русски, потому что первый «крестьянин» вдруг закивал и обрадованно сказал:
– Да, да… Хорошо, брат… Гоблины уходят в гору. Много. Откуда знаю? Видно. Только что пошли. Не знаю, по направлению Улус-Керт. Скажи Абу-Кутейбе или Хамзату. Хорошо, брат…
…В нескольких километрах от горы Исты-Корт, куда ушла рота Самохвалова, находился заброшенный лагерь строителей ЛЭП – несколько вагончиков-времянок с остатком надписей на стенках, сохранившихся еще с советских времен, – «Ордена Знак Почета трест Гроз-энергомонтажстрой», «Экран социалистического соревнования» и «Валерка-ишак». Сейчас в этом лагере располагался отряд Хамзата. Этот отряд давно уже не был мононациональным – Хаттаб Хамзату, конечно, доверял, но «усилил» на всякий случай его «войско» – дагестанцами, таджиками, узбеками, а также несколькими арабами и афганцами. С тех пор в отряде основным языком общения стал русский…
…У одного из костров в добротной турецкой униформе сидел на корточках Хамзат, лишь накануне вернувшийся из питерской командировки. Хамзат насадил на веточку кусок хлеба и обжаривал его в пламени костра, когда к нему подошел командир десятки Магомед – уголовного вида дагестанец в характерной каракулевой шапочке. Хамзат поднятой рукой ответил на приветствие и спросил с усмешкой, кивнув в сторону арабо-афганского костра:
– Ну что там? Братья успокоились наконец?
Магомед осклабился, показав рондолевые зубы:
– Все тыхо, командыр… Братья не поняли, почему село нэльзя… Сколько ночь идем – горы, спим – земля… Село – рядом… Это твой тейп? Там русский баба есть?
– Откуда, – улыбнулся Хамзат. – Я ночью ходил… Мне – можно. Арабы и афганцы – нельзя… Не будем ссориться…
Магомед пожал плечами, присел рядом, потом поднял голову, заметив какое-то движение в тумане:
– Командыр! Смотри – афганец бежит из штаба Джамара – каторый пленный собака печенку съел…
К их костру действительно быстрыми шагами подходил бородатый, темнокожий и сухощавый муджахед.
– Саляму алейкум!
– Алейкум ас-салям…
Хамзат сделал рукой приглашающий жест, но афганец покачал головой, он торопился вернуться к своим:
– Хамзат, тебе каманда Хаттаб. Нада ставят. Феделял аз из Рошни-Юрт бэ Улус-Керт пошел. Нада праверят. Закроют дарога – здэс убиват будет. Фахмиди – понят?
– Фахмиди – понял, – кивнул Хамзат. – Аджалее карэ шайтан аст «Персидская поговорка: „поспешность – промысел шайтана“.».
Афганец щелкнул языком, улыбнулся и пошел обратно в туман. Хамзат снял горячий хлеб с веточки, разломил, отдал половинку Магомеду. Пока тот дул на горячий кусок, поставил ему задачу:
– Возьмешь двух братьев с документами – прописка Улус-Керт или близко… В обычной одежде, без оружия… По дороге двух женщин старых найдешь – как родственники… Все вы – беженцы, понял? М-м-мах, когда ты по-чеченски научишься? Денег не бери. Только советский – мало. Придешь Улус-Керт. Там есть магазин-лавка. Слева от него – дом Исрапилова. Пойдешь к нему разменять советский четвертной – вот этот, я тебе его даю – видишь, номер кончается на 02. Это – пароль. Исрапилов тебе денги менять будет – должен показать такую же, только номер кончается на 03. Теперь запоминай – он будет тебе как будто денги менять – советский на российский. Даст две десятки. Если в Улус-Керт спокойно – он даст денги, где номер кончается на 2 или 0. Если гоблины мимо прошли – номера будут кончаться на 5 или 6. Тогда надо будет братьев собирать, пока туман… Пока туман – вертушек нет.
Магомед, молча пожирая хлеб, кивал головой. Из ближайшего вагончика, зевая, к ним вышел Алик. На Алике была надета новенькая, еще совершенно чистая униформа, такие же новенькие высокие ботинки. Хамзат молча посмотрел на него, в какой-то момент у него возникла идея отправить Алика вместе с Магомедом, но потом Хамзат отказался от этой мысли. Если уж решил он сделать из парня муджахеда – значит, надо быть последовательным… Нельзя прятать его от войны. Пусть он побыстрее в первый раз выстрелит в русского. Тогда он станет настоящим чеченцем. Может, тогда он станет просто нормальным…
…Рота десантников шла тяжело, медленнее, чем те гипотетические три километра в час, о которых говорил Самохвалов Примакову. Ничего удивительного в этом, конечно же, не было. Такой медленный темп передвижения не свидетельствовал о плохой подготовленности личного состава. Просто практически каждый десантник был нагружен, как вьючный ишак. Судите сами: каждый рядовой помимо автомата и лопатки тащил на себе по семь боекомплектов. Боекомплект, или БК, – это четыре магазина к автомату. Четыре умножаем на семь – получается двадцать восемь. Да плюс по четыре гранаты. Плюс всякая мелочевка – ножи, индивидуальные пакеты, какие-нибудь энзэшки из жрачки (основной-то запас еды перло хозотделение). А в роте – три ротных пулемета – их вдвоем переносят. Да к каждому пулемету – десять цинков. Считай – тридцать солдатиков на себе по цинку прут. Да еще три миномета. Да мины к ним. Плюс гранатометы и выстрелы к ним. А еще мины противопехотные. А еще… Впрочем, наверное, и этого неполного перечисления хватит, чтобы представить себе весь кайф, который можно было поймать от этой прогулки на природе.
