Книга Изменник, страница 75. Автор книги Александр Новиков, Андрей Константинов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Изменник»

Cтраница 75

* * *

В кабинет вошел адъютант и положил на стол Директора две видеокассеты — одну профессионального формата… другую — бытового.

— Значит, — сказал Прямиков, постукивая пальцем по профессиональной кассете, — из-за этой кассеты весь сыр-бор? Из-за нее наш уважаемый Владимир Викторович получил по голове?

— Так точно, Евгений Максимович, — ответил Джинн.

— М-да, любопытно. Сам по себе факт говорит о многом… Нашим оппонентам в Лэнгли, видимо, очень сильно нужна эта кассета, если они решились на силовую акцию в Москве.

Лодыгин провел рукой по голове и сказал:

— Можно раздуть грандиозный скандал. Даже во времена холодной войны такие выходки вызывали острейшую реакцию… Но нынешняя ситуация… — Лодыгин не договорил, оборвал фразу. — Остается констатировать факт, что костайницкую операцию штатники провели из рук вон плохо, непрофессионально. В группе Бороевича не было ни одного спеца.

— Почему? — спросил Мукусеев. Все посмотрели на него.

— Потому, — ответил Лодыгин, — что все фото-кино-видеодокументы в таких случаях непременно изымаются. А у этих, прошу меня простить, мудаков не хватило ума проверить видеокамеру…

— За что им огромное спасибо, — сказал Прямиков и побарабанил пальцами по кассете. Мукусеев смотрел на кассету как зачарованный. В этой пластиковой коробке спрятана разгадка гибели Виктора и Геннадия. За эту кассету уже заплатили своей жизнью десятки человек. Он сам попал под удар кастетом в Москве и под пули бандитов в Югославии. Он готов был снова пройти этим опасным путем, лишь бы иметь возможность увидеть запись. Прямиков перехватил взгляд Мукусеева и сказал:

— Насколько я понимаю, из всех присутствующих только Владимир Викторович да я не видели пока что этой записи.

— Евгений Максимович, — предостерегающе произнес Лодыгин.

— Я думаю, — сказал Прямиков, — что Владимир Викторович имеет на это право. Никто, надеюсь, не возражает?

Никто не возражал. Только Лодыгин заметил:

— Всякое право предусматривает еще и обязанность. Владимир Викторович — журналист, его профессия требует предания гласности полученной информации. Но в данном случае его обязанностью является сохранение тайны обо всем, что он услышит и увидит сегодня здесь.

— Если не будет принято иное решение, — добавил Прямиков. После этого он щелкнул кнопкой пульта, и по серому экрану «панасоника» пошла картинка.

…Мукусеев сразу узнал Костайницу.

Оператор снимал из машины — в кадре мелькал синий запыленный капот с буквами TV, трепетала тень невидимого флага. В левом нижнем углу экрана намертво впечатались показания таймера — 01.09.91., ниже время — 14:17. Звучал негромкий голос Булата, воспевающий Арбат… И вдруг ворвался голос Виктора. Родной голос Виктора произнес:

— Ну что, Гена, пообедаем или отработаем сначала сербские позиции?

— Давай уж отработаем.

— Давай, трудоголик ты наш. Пивка бы сейчас.

— Да, — согласился Курнев, — пивка бы не худо… В самый раз пивка бы.

Впереди показалась развилка. ТА САМАЯ развилка дорог. В сказках стоит на развилках камень вещий и предлагает путнику выбор. Небогатый, но предлагает… На развилке у Костайницы Сербской не было никакого камня. Камера, во всяком случае, его не зафиксировала. Развилка приближалась и машина заметно снизила скорость. Как будто Виктор решал: прямо ехать или повернуть направо?

Мукусееву хотелось закричать: «Направо! Поворачивай направо, Витька!…» Синий «опель» поехал прямо, туда, где вдали дорогу перегородила баррикада. Смолк Окуджава, и после секундной паузы из магнитолы выплыл голос Кости Тарасова — оператора ЦТ, гитариста, приятеля Куренева:

На поле танки грохота-али

Танкисты шли в последний бой…

Мукусееву показалось, что он бредит. Что это чья-то шутка — жестокая, подлая. Свой пятиминутный афганский фильм они с Виктором много лет назад озвучили именно песней про танкистов… И звуками ночного боя. Использовать эту нехитрую мелодию предложил Виктор. Теперь, спустя годы, чудилось в этом некая мистика… Или предвиденье судьбы?

Мукусеев стиснул зубы. А на высотке слева вдруг сверкнуло что-то. Просверк был мгновенный, плохо различимый, но Мукусеев знал, что это сверкнула линза снайперского прицела. А еще через секунду на «опель» обрушились пули «мини-драгунова». Костя Могильный пел:

Четыре— е тру-упа возле та-анка

Украсят утренний пейзаж.

В его баритон вплетались звуки выстрелов, еле слышное шлепанье пуль, вспарывающих борт машины и голос Виктора:

— Черт! Черт! Что они делают?

Изображение на экране резко дернулось — очевидно, Виктор ударил по тормозам… Матюгнулся Геннадий. Картинка «уехала» в бок, вверх — вниз… Мелькнуло искаженное лицо Виктора… исчезло. Хаотичное движение камеры прекратилось — видимо, Геннадий положил ее на колени. Изображение подрагивало, на экране было видно нутро салона, ноги Виктора и — в верхней части — склон у дороги. По склону бегут вниз, к машине, вооруженные люди… Автомобиль замедляет ход, останавливается. Левая штанина Ножкина пропитывается кровью.

— Что они делают? — говорит Виктор. — Что они творят?

— Ты ранен, Витька! — возбужденно произносит Куренев. — Ты ранен… Тебя нужно в госпиталь.

На синей джинсовой ткани расплывается темное пятно. Виктор кладет на раненую ногу руку с намотанными на запястье четками…Звенит гитарный перебор… А люди, бегущие по склону, приближаются… приближаются… приближаются. Уже можно разглядеть лица — по большей части небритые, возбужденные, злые… Резко распахивается дверь машины. Все пространство закрывают ноги в камуфляжных штанах, да открытая кобура с огромной рукояткой «кольта» на толстом «пивном» пузе, перетянутом широким ремнем… Тишина… Только перебор гитарный… да голос Кости Тарасова… да напряжение нечеловеческое…

…Машина пламенем объяа-ата,

Вот— вот рванет боекомплект…

— Выходи, — рявкнуло по-сербски пузо с «кольтом». — Попались, бараны!

…А жить так хоче-ется, ребя-ата.

И вылезать уж мочи нет…

— Я ранен, — произносит голос Виктора. — Мы русские журналисты. Мы ваши братья.

— Ты не брат мне, — рычит серб… Ранко Бороевич? Да, очевидно, Ранко Бороевич. — Ты хорватский баран!

Подошли еще люди — в кадре видны их ноги. Ноги в камуфляже и ноги в джинсах, ноги в высоких шнурованных ботинках и ноги в кроссовках. Виден ствол АКМ и рука с бутылкой пива и черными обломанными ногтями… На ноге Виктора все больше расплывается кровавое пятно… Кто-то смеется, икает.

— Документы! — орет Ранко Бороевич, командир «спецгруппы милиции». — Давайте сюда документы, бараны!

Мелькнуло в кадре что-то темное… рука? Да, рука, протягивающая документы… Вторая рука… Бороевич раскрывает один паспорт… другой. Затем наклоняется и заглядывает в машину. На экране видно его лицо — черное от щетины, злое, с огромными зрачками. Несколько секунд Бороевич смотрит глазами своими бешеньми… Смотрит… смотрит. Шевелятся толстые губы, шевелятся ноздри широкого носа.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация