— Да, та самая. Но я же тебе битый час толкую: она пропала!
— Не беда, для начала мне достаточно просто фото. Плюс — тактико-технические характеристики: рост, вес, объем бедер и бюста.
— Ты что, хочешь объявить ее в розыск? — догадался Сергей.
— Никаких официальных розысков! Мы будем работать без посредников! Но — завтра! — снова икнул Толян. — А сегодня я просто хочу взглянуть на женщину, которой удалось увлечь и захомутать такого пентюха и обалдуя, как ты, Серёга…
— Чего-чего?
— Ты только не обижайся, амиго, но в последние месяцы твой неподдающийся разумному толкованию аскетизм в части общения с противоположным полом невольно стал наводить меня на мысль о латентной склонности к гомосексуализму.
— Ты сам-то понял, что сказал?
— Я-то понял. И именно поэтому сегодня я счастлив! Счастлив слышать, что у моего друга наконец-то появилась настоящая, а не резиновая женщина, которую, к слову, я вполне серьезно намеревался презентовать тебе ко Дню работника прокуратуры. Ибо подлинный служитель юриспруденции, пускай он даже и в отставке, обязательно должен иметь возможность регулярно кого-нибудь иметь. Или что-нибудь.
— М-да, тяжелый случай. «Устин Акимыч, ты где так нализался-то?»
[10]
— язвительно процитировал Габузов.
— Мы выехали на баб…
— Ку-уда?
— На бабры-кю. Культурно кушаем, короче. Ну, малость выпили, конечно. Но заметь! Исключительно за Россию. Посему ненаказуемо. Только ты это, амиго… ты давай, не лаврируй от ответа…
— ??!
— Я говорю — не увиливай… Так что же она? Хороша? Блондинка, брюнетка?
— Не знаю, — в данном случае честно признался Габузов. — Судя по отчеству, должна быть брюнетка.
— Не понял? Так ты с ней, действительно, не того? Не трах-тибидох?
— Объясняю еще раз: она моя клиентка. У нас исключительно деловые отношения.
— Серёга! — трагическим голосом произнес Толян.
— Что?
— Своим ответом ты разбил мне сердце.
— Ну, извини.
— Извинения приняты, амиго… Хорошо, тогда зайдем с другого боку. Клиентка хотя бы богатая?
— Потенциально, возможно.
— Не догнал, расшифруй?
— В данный момент она бедна как церковная мышь, — устало объяснил Габузов, проклиная себя за то, что столь опрометчиво набрал Толяна. Вполне можно было предположить, что этот вечер, равно как все прочие другие столь нечастые свои выходные, приятель проводит исключительно «с пользой». — Но в случае подтверждения информации о заграничном наследстве у нее появляется шанс кардинальным образом изменить свой нынешний статус.
— Понял тебя, не дурак, — понизил голос до шепота Толян. — Мы беремся за это дело!
— Хорошо-хорошо, — поморщился Сергей. — Но только завтра, ладно?
— А время точно терпит? А то ведь я могу прямо сейчас к тебе метнуться.
— Терпит, точно, — поспешил успокоить приятеля Габузов.
— Ну тогда я пошел дальше. Пить за Россию.
— Валяй, только печень береги.
— Говна не жалко!.. Только, Серый, учти: в случае успешной реализации клада моя доля — десять процентов. По рукам?
— По рукам, — поспешно согласился Габузов и отключился.
В своем деле Толян был блестящим профессионалом и настоящим мужиком. Кстати сказать, для дела, которому он посвятил свою жизнь, второе качество было не менее важно, чем первое. Однако в часы роковые подпития он частенько делался абсолютно невыносим. «Нет, так жить… вернее, так пить нельзя», — философски заключил Габузов, после чего в течение десяти минут ополовинил остававшуюся у него половинку и отправился на боковую. Ибо утро вечера… трезвее.
Глава двенадцатая
Джеймс Бонд пробуждается
Следующим утром Сергей Эдуардович с тяжелой «подразбитой» головой сидел в своей свежевыкрашенной а-ля мечта токсикомана адвокатской каморке, вперившись в экран монитора и сосредоточенно раскладывая пасьянс «косынка». Пасьянс на раскладывался, что, впрочем, было неудивительно: в последние несколько недель у Габузова толком вообще ничего не складывалось. Что там говорить, если он умудрился запороть даже не стоящее выеденного яйца дело о разделе имущества четы Красиловских. Разведенная мадам наябедничала Михал Михалычу, что его подчиненный не проявляет должного рвения и до сих пор не провел кадастровую съемку участка имения под Зеленогорском, который опостылевшие друг другу супруги пытались ныне раздербанить с наилучшим для себя результатом. Закавыка заключалась в том, что каждый из экс-супругов желал, чтобы в противоречие со всеми законами математики площадь оспариваемой территории делилась на два не ровно, а с остатком. Причем желательно, чтобы остаток этот был как можно внушительнее. В итоге шеф распорядился передать это дело безвременно слезшему с Уральских гор Швербергу. Илья Моисеевич, в отличие от Габузова, умел не только делить неделимое, но и умножать на ноль (опять-таки с остатком, но здесь уже причитающимся лично ему).
Ну да и наплевать. Вовсе не эта беда в последнее время тяготила душу и занимала все мысли Сергея Эдуардовича. Ему не давала покоя история таинственного исчезновения госпожи Головиной. Габузов не понаслышке знал, что внезапно свалившееся на голову богатство во многих случаях способно очень сильно изменить человека, вплоть до полной неузнаваемости, однако ему отчего-то хотелось верить, что Самсут Матосовна Головина в данном случае редкое, а потому весьма приятное исключение. Вот только сейчас у него не было никакой уверенности в том, что потенциальная наследница огромного состояния пошла (или все-таки улетела?) по правильному следу.
Тем временем на экране монитора туз пик снова оказался под двойкою же пик. Сергей Эдуардович чертыхнулся, щелкнул мышкой меню «сдать карты», но в этот момент в кабинет вошла секретарша Лариса. Втянув миниатюрными, как и все остальное у нее (за исключением бюста), ноздрями ядовитый запах невыветрившейся краски, она было поморщилась, но затем, придав своему личику должную деловитость, заявила:
— Сергей Эдуардович, шеф распорядился, чтобы дело Блендеевой вы закончили до конца этой недели. Михал Михалыч просил передать, что в противном случае он вынужден будет сделать в отношении вас соответствующие оргвыводы.
Теперь настала очередь морщиться Габузову:
— А к чему, собственно, такая спешка? Насколько мне известно, она еще не внесла в кассу всю сумму аванса? Что-то не припомню, чтобы за шефом водилась такая слабость, как любовь к домашним животным.
В ответ на это Лариса слегка понизила голос и доверительно сообщила:
— Эта полоумная Блендеева со своими кошками где-то раздобыла домашний телефон Михал Михалыча и теперь каждый день достает его и его жену звонками. Требует, чтобы они держали ее в курсе и регулярно информировали ее о том, как движется дело. Потому что, — здесь Лариса насмешливо скосила глаза в сторону Сергея Эдуардовича, — …потому что, по ее мнению, «адвокат Габузов проявляет явную некомпетентность либо сознательное нежелание заниматься проблемами простых людей». Но поскольку она, Блендеева, платит нам немалые, — здесь Лариса не удержалась, хихикнула, — деньги, то требует от начальника адвокатской конторы должного уважения к ее особе… Можете представить себе реакцию шефа?
