– Илит меня не интересует. Мне нужен граф Сен-Жермен.
Он сказал, что встретится со мной здесь. Надеюсь, он не опоздает.
– А кто он такой?
Фауст поглядел на своего собеседника с видом превосходства.
– Граф Сен-Жермен – один из величайших магов. Он жил в
более поздний век, чем ваш.
– Но ведь мой век – это и ваш век тоже! – удивился
Мак. – Разве мы с вами живем в разные времена? И как вам удалось узнать об
этом графе Сен-Жермене – он ведь из будущего?
– Видите ли, – начал Фауст менторским
тоном, – я сам – великий маг, величайший из всех, когда-либо живших на
земле, и, следовательно, я знаю всех своих знаменитых коллег, работающих в
данной области – и из далекого прошлого, и из будущего. Мы, маги, поддерживаем
друг с другом тесную связь – как со своими современниками, так и с теми, кто
давно умер, и даже с теми, кто еще не родился.
– А зачем вы вызвали сюда этого самого графа и что вам
от него нужно? – спросил Мак.
– Я думаю, вам пока лучше об этом не знать, –
ответил Фауст. – Пусть это будет для вас небольшим сюрпризом.
– Сюрприз? Но ведь Война меж Добром и Злом кончилась…
– Мой дорогой, борьба меж силами Добра и Зла продолжается.
Закончен лишь один из раундов игры. Откровенно говоря, мне будет любопытно
посмотреть, как Ананке будет судить ваши неуклюжие попытки повлиять на ход
мировой истории. Но хотя Тысячелетней Войне был объявлен конец, последнее слово
еще не сказано. Оно осталось за самим Иоганном Фаустом, великим магом, доктором
разных наук.
– За Фаустом? То есть за вами?
– Черт побери! А за кем же еще? Ведь Фауст – это я!
– Да, в некотором роде. Ведь я до какой-то степени тоже
Фауст.
Несколько мгновений Фауст молча смотрел на Мака с таким
видом, словно рассматривал какое-то забавное, доселе ему неизвестное насекомое,
затем откинул голову назад и презрительно расхохотался:
– Вы? Фауст? Да кто вы такой? Дорогой мой, вы очень
далеки от фаустовского образа, каким ему суждено войти в историю. Вы жалкое
создание, не обладающее знаменитой фаустовской твердостью духа. Вы глядите в
рот своим господам, подобно дворовому псу, и пытаетесь корчить из себя знающего
человека перед своими приятелями, такими же невеждами, как и вы. Вы вульгарный,
необразованный тип. Вы не имеете никакого понятия об истории, философии,
политике, химии, оптике, алхимии, этике и о венце человеческой мудрости –
магии. – Фауст усмехнулся. – Как малое дитя, пытаясь подражать
взрослым, надевает отцовские башмаки, так и вы лишь примеряли на себя костюм
Фауста. Но дитя, сделав шаг-другой в огромных башмаках, спотыкается и падает.
Так же и вы, Мак, совершили множество глупостей, взявшись не за свое дело. Но
теперь, к счастью, вашей клоунаде на исторической сцене пришел конец. Роль
Фауста – не для вас. Вы не ровня великим мира сего. Вы – ничем не
примечательная личность, один из многих тысяч простых смертных, которые влачат
свое жалкое земное существование. Вы посмешили публику – и довольно! Теперь вы
канете в Лету. Мы не намерены дольше терпеть ваше присутствие.
Мак не был уверен в том, что такое «Лета», но колкость
фаустовской брани и сам тон фаустовского монолога больно задели его.
– Ах, вот как! – воскликнул он, весь кипя от
гнева. Но он говорил в пустоту, ибо Фауста в комнате уже не было – великий маг
бесшумно растаял в воздухе.
Мак снова начал мерить шагами кабинет Мефистофеля.
Постепенно гнев его остыл, уступив место чувству жалости к самому себе.
Одиночество томило его, и, чтобы хоть как-то скоротать время, он начал
размышлять вслух.
– Как будто я не хотел бы обладать всеми этими знаниями
и магическим искусством! – пробормотал он себе под нос. – Но я не
обладаю сверхъестественными возможностями, и тем не менее стараюсь сделать то,
что могу. В конце концов, это нечестно – ставить меня на одну доску с великими
людьми, не говоря уже о могущественных духах, которые путешествуют во времени и
пространстве так же свободно, как рыба плавает в воде. Им-то ничего не стоит в
единый миг перенестись за тысячи миль и за сотни лет назад или вперед, в то
время как я, простой смертный, должен преодолевать все расстояния шаг за шагом,
а о путешествиях во времени могу только мечтать. И никто даже не посочувствует,
никто не оценит, каких трудов мне это стоит!
– Кто это здесь жалуется и хнычет? – вдруг
раздался низкий насмешливый голос. Мак вздрогнул и оглянулся. Он-то думал, что
остался совсем один.
Позади него стоял Одиссей – высокий, атлетически
сложенный, – такой, каким и подобает быть древнему герою.
Ослепительно-белая туника была застегнута на плече красивой пряжкой, а
наброшенный поверх нее плащ ниспадал красивыми складками, которые так любили
изображать античные скульпторы. Весь облик Одиссея был исполнен благородства, а
поза была простой, но в то же время не лишенной достоинства. Любой обыкновенный
человек выглядел бы рядом с ним сущим ничтожеством. Маку, предававшемуся
самоуничижению, показалось, что он, с его вздернутым носом, рыжеватыми
веснушками и волосами цвета соломы, ничуть не красивее обезьяны. Одиссей,
темноволосый, синеглазый, был почти на целую голову выше Мака; под его гладкой,
бронзовой от загара кожей перекатывались упругие мышцы.
– Здравствуйте, Одиссей, – сказал Мак. –
Какими судьбами вы здесь оказались?
– Я шел в зал заседаний на суд Ананке и по пути
заглянул сюда. Возможно, я и сам выступлю на общем собрании. А вы, Мак? Вы
придете на суд?
– Я жду, когда Мефистофель соизволит явиться сюда и
отдать мне обещанную награду.
Одиссей пожал плечами:
– Вы полагаете, что это мудрый поступок – принять
награду? Лично я не возьму ни обола от этих современных духов Тьмы. Принимая
дары демонов, вы попадаете в зависимость от них. А им только того и надо!..
Впрочем, каждому свое. Прощайте, Мак!
Одиссей достал из кожаной сумки пакет с ингредиентами для
Заклинания Перемещения и, вскрыв его, растаял в воздухе.
