И тут ему в голову пришла мысль, сначала показавшаяся
почтенному доктору настолько дерзкой, что он поспешил прогнать ее. Однако
минуты проходили одна за другой, а никаких реальных планов достать необходимые
для путешествия в Мир Духов ингредиенты у него не возникало. Тогда Фауст вновь
вернулся к внезапно осенившей его идее. Некоторое время он боролся со своей
совестью, припоминая случаи, когда цель вполне оправдывала средства, и стараясь
убедить себя, что сейчас настал один из таких решающих моментов. Наконец,
собравшись с духом, он встал из-за стола, резко отодвинув от себя кресло. Он
подошел к комоду, где хранился целый набор инструментов на тот случай, если
Отворяющее Заклинание почему-то не срабатывало. Опустив аккуратный сверток на
дно кожаной сумки, доктор прихватил с собой бурдюк крепкого испанского вина –
на всякий случай, чтобы иметь под рукой подкрепляющее средство, которое могло
пригодиться в этой рискованной затее. Затем, обернувшись к Маргарите, он просто
сказал:
– Идем. Нам нужно сделать одну вещь…
Ягеллонский Музей, мрачное, тяжеловесное здание из серого
камня, располагался в Бельведерском Парке, устроенном на французский манер.
Повернув направо от Ворот Св. Рудольфа, Фауст и Маргарита оказались прямо перед
ним. В окнах Музея не горело ни единого огонька. Кругом не было ни души. Стояла
гнетущая тишина. Маргарита старалась ни на шаг не отставать от Фауста,
направившегося прямо к крыльцу.
Бормоча непонятные заклинания, Фауст стоял у дверей. Его
опасения подтвердились: колдовство оказалось бессильно. Тяжелые створки, окованные
бронзой, никак не хотели открываться. Чуть поодаль Маргарита подставила лунному
лучу свое лицо, казавшееся безмятежным и сверхъестественно прекрасным в
серебристо-голубоватом свете. Но сейчас доктору Фаусту было не до любования
красотой подруги. Знаменитый алхимик знал множество случаев, когда плохое
произношение магических слов – неправильно поставленное ударение или не вовремя
сделанный выдох – сводило на нет результаты многолетнего труда. Страшный бич
всех магов, насморк, приводил к трагической гибели многих великих ученых, когда
они нечаянно чихали или сморкались во время произнесения наговора, ибо любой
посторонний звук, вклинившийся в магическую формулу, мог иметь совершенно
непредсказуемые последствия.
Перепробовав все Отворяющие Заклинания и не добившись
никакого результата, Фауст решил прибегнуть к крайним мерам. Вынув из сумки
сверток с инструментами, он развернул его и, отобрав несколько тонких
металлических предметов, напоминающих воровские отмычки, несколько минут
возился с замком. Раз-другой он большими глотками пил вино прямо из бурдюка,
чтобы хоть немного снять нервное напряжение и привести рассеянные мысли в
порядок. Наконец, выпрямившись, Фауст толкнул дверь – она чуть приоткрылась. В
эту щель и пролезли они с Маргаритой.
Они очутились в центральном холле музея – огромном темном
зале. Тусклый лунный свет, проникавший сквозь витражи высоких, узких готических
окон, не мог рассеять царившего здесь полумрака. Однако Фауст мог обойтись и
без света – помещение было хорошо знакомо ему. Он потащил Маргариту,
заглядевшуюся на портреты древних польских королей, в узкий коридор,
окончившийся тупиком.
– И что же дальше? – спросила Маргарита, увидев
перед собой прочную каменную стену.
– Смотри. Сейчас я покажу тебе кое-что. Тайна
Ягеллонского Музея известна немногим…
С этими словами доктор нащупал в кирпичной кладке стены
механизм, открывающий потайной ход. Особым образом нажав на скрытую пружину, он
отступил на шаг назад. Раздался глухой гул; выстланный каменными плитами пол
вздрогнул под ногами Фауста и Маргариты – и они увидели, как часть сплошной
каменной стены откатывается назад. Перед ними был узкий тоннель, показавшийся
Маргарите черным провалом в саму преисподнюю. Ни малейшего проблеска света не
было видно в его кромешной тьме; ни звука, ни шороха не доносилось из-за стены.
– Куда он ведет? – прошептала девушка.
– В потайную комнату, – ответил ей Фауст. –
Там создан целый музей магических объектов и предметов культа более ранних
эпох. Святая Церковь давным-давно уничтожила бы бесценные сокровища, хранящиеся
в нем, сожгла на костре его посетителей и, может быть, не оставила от
Ягеллонского Музея камня на камне, если бы узнала о существовании этой комнаты.
И ученый доктор увлек оробевшую спутницу во мрак коридора.
Воздух здесь был спертым, и тончайшая пыль, поднятая их шагами, щекотала
ноздри. Одолев не слишком крутой спуск, Фауст и Маргарита попали в просторную
комнату с высоким потолком. Их глаза успели привыкнуть к темноте, а в зале было
уже не так темно, как в коридоре, – поэтому они сумели разглядеть
застекленные столики и шкафы, где хранились редчайшие экспонаты. Доктор Фауст
почувствовал, как мурашки забегали у него по телу – оказавшись перед лицом
глубочайшей древности, он испытывал смешанное чувство благоговения и страха.
Вещи, собранные здесь, были сделаны руками искуснейших мастеров, живших за
несколько тысячелетий до Рождества Христова. Осторожно ступая по каменному
полу, Фауст провел вздрагивающую всем телом Маргариту в противоположный конец потайной
комнаты. Они увидели много разных диковин: волшебные медные кольца халдейских
магов, попавшие сюда из Ура – столицы древнего царства меж двух великих
рек, – бронзовые кольца из Тира – с их помощью оракулы предсказывали
будущее, – кремневые ножи, которыми иудеи закладывали свои кровавые жертвы
(если бы мертвый камень, из которого были сделаны эти клинки, мог заговорить,
то – кто знает? – не поведал бы он что-нибудь о жизни библейского пророка
Моисея?), жуки-скарабеи – древние египтяне верили в их волшебное свойство
исполнять любые желания, – серповидные жертвенные ножи кельтов,
поклонявшихся радуге… Среди предметов культа и волшебных талисманов племен,
давно исчезнувших с лица земли, попадались творения магов современной эпохи:
медная голова Роджера Бэкона, Машина Абсолютного Знания, изобретенная Раймундом
Луллием, которую предполагалось использовать для обращения язычников в
христианскую веру, несколько Призраков и Матрикатов Джиованни Баттисты Вико (в
наиболее доступной для восприятия форме), сложные механизмы и вещи, о
назначении которых не мог догадаться даже сам доктор Фауст.
– Этого более чем достаточно, – сказал он, набрав
целую кучу колдовских приспособлений из застекленных витрин.
– Тебя повесят за это! – воскликнула Маргарита.
– Сначала пусть попробуют меня поймать, –
ухмыльнулся Фауст. – Вон там висит настоящая Мантия Турина. Не прихватить
ли нам ее с собой?
– Не нравится мне твоя затея, – сказала
Маргарита. – У меня такое чувство, что вот-вот случится какая-то беда…
Тем не менее она подошла к витрине, на которую указывал
Фауст, и набросила пыльную мантию себе на плечи.
