На душе у него было неспокойно. Тревога прогнала остатки
хмеля из головы молодого авантюриста, и он впервые начал осознавать, в какую
сложную ситуацию попал. Боже, да что он вообще делает здесь, в неведомом краю,
рядом с этим могущественным демоном, принимающим его за ученого доктора
Фауста?! Кажется, он поступил не слишком разумно, присвоив себе чужое имя и
приняв условия дьявольской сделки, не углубляясь в детали договора… Однако
теперь, когда он связан обязательствами, уже поздно что-либо менять. Он уже не
Мак Трефа, ничем не блещущий и не самый прилежный студент монастырской школы,
молодой повеса, с позором изгнанный из иезуитского колледжа святыми отцами за
пьянство и нашумевшую историю с двумя молоденькими девицами – пансионерками
соседнего монастыря. Он уже не тот недоучка, едва успевший освоить простейшие
азы грамоты. Теперь он знаменитый ученый, волею судьбы поставленный в один ряд
с сильнейшими мира сего, с могущественнейшими и мудрейшими среди смертных,
повелевающими судьбами целых народов. Ему представился случай показать, на что
он способен; так неужели он справится со своей задачей хуже, чем доктор Фауст?
Он может возместить недостаток образования самым естественным путем – задавая
вопросы. А природная смекалка и хитрость придут ему на помощь, когда надо будет
принять какое-нибудь решение…
Рассуждая так, он воспрянул духом. Действительно, сейчас не
время отвлекаться на посторонние предметы, в том числе и на размеры
вознаграждения за участие в каком-то там споре или войне меж двумя силами.
Нужно постараться выяснить самое главное: где они сейчас находятся, что ждет
его впереди, и, конечно, чего от него хочет этот демон. Мак поднял голову,
раскалывающуюся от боли после выпитого на сатанинском балу коктейля «Поцелуй
ведьмы» – виски, разбавленного крепким ячменным пивом, – и задал свой
первый вопрос:
– Где мы?
– На морском берегу, неподалеку от
Константинополя, – сказал Мефистофель, – где франки разбили свой
лагерь. Здесь я вас и оставлю, доктор Фауст. Вы готовы выслушать мои
инструкции?
– Да, я готов, – ответил Мак, собравшись с духом и
пытаясь сделать хорошую мину при плохой игре. Он подумал, что сейчас ему не
помешала бы добрая чаша вина, чтобы подкрепить свои силы и прогнать головную
боль. – Что вы хотите, чтобы я сделал?
– Вам предлагается три возможности. Вы должны выбрать
одну из них.
– Какие возможности?
– Первая – убить Энрико Дандоло. Вторая – похитить
Алексея IV, претендента на византийский трон. Третья – спасти чудотворную икону
Святого Василия, – произнес Мефистофель с непроницаемым видом.
Поистине бесчеловечно, подумал Мак, ставить человека перед
выбором одного из такого множества вариантов, когда у него болит с похмелья
голова и он еще даже не успел позавтракать. Однако, встретив суровый взгляд
Мефистофеля, он не осмелился заявить об этом вслух и спросил только:
– Так что же вы посоветуете мне выбрать?
– Я не вправе давать вам советы, – ответил ему
Мефистофель. – Моя воля, мои желания и моя оценка происходящего никак не
должны влиять на ход эксперимента. Вы сделаете выбор, руководствуясь только
своими личными соображениями.
– И все-таки, на каком основании я буду выносить
решение? Как мне судить, что я должен сделать?
– Вы должны выработать свои собственные критерии. Так
обычно вершится людской суд. Таковы правила, диктуемые свободой вашей воли,
особо оговоренной в подписанном вами документе.
– Дандоло… Алексей…– растерянно пробормотал Мак. –
Но я же совсем не знаю этих людей!
– Значит, вам придется познакомиться с ними поближе.
– Если я вас правильно понял, в одном из вариантов мне
предлагается убить человека?
– Совершенно верно.
– Вряд ли силы Добра посмотрят на это благосклонно.
– Полагаю, с моей стороны не будет слишком большой
дерзостью взять слово от имени архангела Михаила, ибо мы с ним давние приятели,
и за многие годы успели узнать друг друга как нельзя лучше, – возразил
Мефистофель. – Будь он сейчас на моем месте, он ответил бы вам, что вы,
очевидно, слишком мало верите в Добро, если думаете, что оно никогда не сможет
оправдать убийство, совершенное во имя благой цели. О нет! Мотивы поступков
принимаются в расчет даже самым строгим судом. Добру слишком хорошо известно,
что есть грехи гораздо худшие, чем кровопролитие. Однако это совсем не значит,
что Добро склонно прощать всех убийц, а тем более – поощрять подобные действия.
Между прочим, здесь Добро мало в чем расходится со Злом; обе Великие Силы
придерживаются почти одинаковых критериев в данном вопросе. Иначе и быть не
может – ведь это ось, вокруг которой вертится колесо прогресса, приводимое в
движение вечной борьбой Добра и Зла. К сожалению, ни одна из двух
противоборствующих сил пока еще не занималась подобными вещами на практике,
предпочитая не вмешиваться в естественный ход событий: время не властно над
бессмертными духами в такой степени, как над людьми, чья жизнь коротка даже по
земным меркам, и это дает нам возможность наблюдать за развитием человечества
на протяжении многих веков. Мы занимаемся только фундаментальными проблемами,
которые требуют накопления поистине неисчислимого множества экспериментального
материала, и дальновидность, присущая нам, бессмертным, достигается в основном
за счет тех громадных сроков, которые мы можем потратить на решение той или
иной проблемы. Торопиться некуда, впереди – Вечность. А с точки зрения Вечности
несколько лет отнятой у человека жизни – все равно что капля в море. Но, зная,
какое большое значение этому придаете вы, люди, мы включили убийство в список
действий, предлагаемых вам на выбор в рамках нашей Тысячелетней Войны.
Возвращаясь к началу нашего разговора, я еще раз хочу напомнить вам, что мотивы
ваших поступков будут играть очень важную роль; в каких-то случаях они могут
оправдать даже убийство. При оценке ваших действий причины и следствия, цели и
средства их достижения лягут на чаши одних и тех же весов.
– Но как я могу угадать, что получится, если я убью
этого самого Дандоло? Как мне узнать о последствиях убийства – я же не могу
заглянуть в будущее?!
– Безусловно, не можете. Однако здесь нет ничего
необычного для вас. Ни один из смертных никогда не может заранее предвидеть
результаты своих поступков, и тем не менее все они бывают вынуждены принимать
решения. В этом заключается один из парадоксов человеческого бытия. Нет и не
может быть достаточных оснований для убийства, но в некоторых ситуациях его
необходимо совершить как во имя Добра, так и во имя Зла.
– Но если я совершу ошибку, меня ждет суровый суд и
наказание…
