– Чем могу служить, господин?
– Подайте лучшего вина, – важно приказал Мак,
сразу угадав, что его костюм должен сослужить ему хорошую службу: ведь всегда и
везде человека встречают по одежке.
Трактирщик принес вина в деревянном ковше и, осторожно
поставив его на стол, поклонился еще раз:
– Ваше лицо мне незнакомо, сударь. Осмелюсь
предположить, что вы недавно присоединились к нашему славному войску.
– Осмельтесь и предположите, хозяин. Кажется, я
чувствую запах жареной оленины?
– У господина очень тонкое обоняние. Я сейчас принесу
вам кусочек оленины. Прошу вас, сударь, расскажите нам, какие новости вы
принесли от своего прославленного сеньора?
– Какого сеньора? – спросил Мак, подозревая, что в
недомолвке трактирщика скрыт какой-то тайный смысл.
– Я просто предположил, сударь, что такой знатный
господин, как вы, должен служить еще более знатной особе. Ибо таков закон – все
вещи служат одна другой: смерд – своему господину, бык – крестьянину, лорд –
Господу Богу; даже в Небесных Сферах царит все тот же порядок.
– А ваш живой ум, очевидно, служит вашему длинному
языку, – сказал Мак; крепкое вино взбодрило его.
– Могу я узнать ваше имя, господин мой?
– Я Иоганн Фауст.
– Вероятно, вы прибыли издалека, чтобы принять участие
в этой кампании?
– Да, я совершил далекое путешествие.
– Поведайте нам, сударь, кому вы служите?
Все посетители трактира повернули головы и стали глядеть на
Мака в ожидании ответа. Но он только едва заметно усмехнулся и покачал головой:
– Я предпочел бы не разговаривать о подобных вещах в
такое время и в таком месте.
– Ну, тогда хотя бы намекните.
Вокруг столика, за которым сидел Мак, собралось несколько любопытных,
прислушивающихся к разговору между молодым, богато одетым незнакомцем и
хозяином таверны.
Один, судя по платью, знатный господин, сказал:
– Готов поспорить, что вы – доверенное лицо
Венецианского Совета, и вы явились сюда с каким-то важным поручением к Энрико
Дандоло, дожу Венеции. Очевидно, Венецианский Совет хочет вмешаться в ход
событий.
Мак вздрогнул.
– Нет, – воскликнул другой, – не может он
быть посланником венецианцев! Неужели вы не заметили этого особенного выражения
на его лице, какое бывает только у служителей церкви? Разве вы не видите, как
его пальцы теребят рукава, словно он носил рясу несколько лет и никак не может
избавиться от приобретенной скверной привычки? Бьюсь об заклад, что он
переодетый священник, присланный к нам самим папой римским, Иннокентием
Третьим,
[22]
чья святая воля направила войско Христово в этот
Крестовый поход. У Рима здесь свои интересы, и папе, конечно, не по вкусу
приходятся дьявольские козни Энрико Дандоло.
И оба с нескрываемым любопытством посмотрели на Мака. Тот
произнес:
– Я не скажу ни да, ни нет – таков мой ответ.
Третий, простой солдат, заявил:
– По тому, как стойко он держится и как мало говорит,
сразу видать, что он из военных. Я думаю, его прислал Филипп Швабский,
[23]
суровый воин, скупой на слова, но уже не раз показавший себя
на поле битвы. Правда, многие из его дел не слишком угодны Господу… Так вот,
похоже, что Филиппа заинтересовал Константинопольский трон. И этот молодой
господин явился сюда от его имени для участия в переговорах о выборе правителя
Константинополя после того, как капризный и упрямый Алексей Третий
[24]
будет низведен до положения жалкого нищего, просящего милостыню на площадях
того самого города, над которым он когда-то столь самонадеянно хотел
властвовать.
Мак упорно молчал, не принимая никакого участия в
политических спорах. Споры о том, кому же все-таки он служит, еще долго не
утихали, ибо все были уверены в том, что он служит кому-то, но каждый
высказывал на сей счет свою собственную точку зрения. Когда Мак собрался
уходить, трактирщик не взял с него платы, кланяясь и уверяя, что посещение
трактира столь знатным господином само по себе великая милость; заручившись
обещанием Мака не забыть хозяина и его трактир в тот день, когда командование
решит ограничить продажу вина в лагере, хозяин направился к остальным
посетителям. Тут же к Маку подошел какой-то низенький, полный юноша, одетый в
добротный серый костюм, – по внешнему виду его можно было принять за
писца. Представившись Василем из Гента, он учтиво предложил свою помощь в
поисках подходящего жилья.
Василь привел Мака к высокому, просторному желтому шатру. У
входа развевались разноцветные флажки – это был Квартирмейстерский корпус.
Возле палатки толпились какие-то люди; Василь заставил их расступиться, громко
воскликнув:
– Дорогу Иоганну Фаусту, прибывшему из земель франков!
Дорогу Иоганну Фаусту, до сих пор еще не объявившему о своих политических
взглядах и не примкнувшему ни к одной из фракций.
Квартирмейстер, казалось, был слегка удивлен, но, не задав
Маку ни одного вопроса, молча указал на островерхий шатер, поставленный
неподалеку от его собственного – ведь сам он тоже был далек от политики и не
принадлежал ни к какой из образовавшихся в войске группировок. Василь, который
по собственной воле стал служить важной и таинственной особе, не раскрывшей
пока никому секрета своей миссии, тотчас же отправился лично приглядеть за тем,
чтобы к приходу господина все было готово. Переступив порог своего нового
жилища, Мак увидел, что для него уже накрыт великолепный стол – холодная дичь,
вино и полкаравая мягкого пшеничного хлеба. Изысканные блюда возбуждали
аппетит, а кусочек жареной оленины, съеденный в трактире, конечно, не мог
заменить плотного завтрака; поэтому Мак тотчас же сел к столу и начал есть,
рассеянно слушая болтовню Василя.
