Принцесса вздрогнула и остановилась, прижав руки к груди.
Глаза ее казались огромными и сияли, как звезды. Несколько мгновений она стояла
неподвижно, в упор глядя на Мака – казалось, из ее глаз вот-вот польются слезы.
Она никак не ожидала услышать родную речь из уст этого белобрысого незнакомца.
Молодой человек говорил на языке пушту без малейшего акцента, не путал суффиксы
и приставки (вечный камень преткновения для чужеземца, собирающегося овладеть
этим языком), правильно расставлял ударения, не пропускал ни одного придыхания
в начале слов и четко произносил все фрикативные согласные. Все это казалось
принцессе таким же чудом, как если бы она увидела в глубоком январском снегу
цветущие фиалки. Это растопило лед ее высокомерия, с которым благородная
принцесса относилась ко всему новому и непривычному.
– О, язык, на котором говорила моя мать! –
возбужденно воскликнула она. – Я никогда не думала, что при монгольском
дворе найдется хоть один человек, знающий его. Вы же владеете им так, словно
говорили на нем всю жизнь.
– С вашего позволения, я всего лишь призываю свои
скромные способности на службу вашему высочеству, – сказал Мак, произнося
труднейшую фразу с легкостью прирожденного лингвиста.
– Ах, как замечательно, что мне теперь можно говорить
на родном языке! – сказала принцесса. – Я так плохо говорю по-монгольски,
что произвожу жалкое и глупое впечатление, хотя, между прочим, я глубоко
изучала офирскую литературу, а также кушскую и савскую, и даже написала
несколько трактатов на эту тему.
– Я, к сожалению, не столь хорошо разбираюсь в этих
вещах, как ваше высочество, но предмет ваших занятий представляется мне
серьезным и важным.
– Для меня сейчас важнее всего то, что вы можете
говорить со мной, – улыбнулась принцесса, – а я – с вами. Проходите
сюда, присаживайтесь, отведайте вот эти сласти и вино и расскажите о себе. Я
хочу знать, какими судьбами вы очутились здесь, в Пекине.
Опустившись на низкий диван с грудой разноцветных подушек,
Мак принял из рук принцессы бокал вина. Принцесса села рядом с ним. Это была
высокая, хрупкая белокожая блондинка; ее обнаженные плечи были далеко не
безупречной формы и не вызывали восхищения у Мака. Глаза, прикрытые пушистыми
ресницами, ежеминутно меняли свой цвет, как морские волны. По суетливым,
нервным движениям рук и высокому, резкому голосу в ней можно было определить
тот истерический женский тип, к которому принадлежали многие царственные особы
женского пола. Принцесса еле сдерживала свои эмоции, и драгоценные браслеты на
ее запястьях звенели всякий раз, когда она делала тот или иной жест.
– Они привезли меня сюда из Страны Высоких
Знамен, – говорила она, – и в конце концов решили выдать замуж за
этого персидского шаха. Судите сами, разве это справедливо? Папочка обещал мне,
что я выйду замуж, за кого захочу. А потом… все так изменилось с тех пор, как
Великому Хану понадобилась принцесса из нашей семьи. Я хотела выйти за Вигура,
но его отравили.
– Такова судьба женщин, в чьих жилах течет царственная
кровь, – сказал Мак. – Их браки скрепляют договоры меж
могущественными державами. Но, с позволения вашего высочества, я не вижу ничего
плохого в браке с персидским шахом. На мой взгляд, это прекрасная партия…
– Я видела его портрет! – перебила Мака
Ирена. – Если б вы сами его увидали, вы бы так не говорили. Он толстый,
жирный, противный. Старый. У него редкие волосы. И рот какой-то кривой. У него
вид полного импотента. И дурака. Он говорит только по-персидски.
– Ну, это последнее еще не такая большая беда, –
сказал Мак. – Вряд ли ваше высочество может причислить знание персидского
языка к его недостаткам.
– Я вообще не хочу иметь с ним ничего общего, не хочу
думать о нем! – сказала принцесса, дрожа всем телом. – Если даже на
портрете он выглядит таким уродом, то представьте себе, каков он на самом деле.
Что ж, если меня все-таки выдадут за него замуж, ему же будет хуже. Я никогда
не рожу ему детей, и его род угаснет!
Мак сочувственно покивал головою, размышляя, к чему может
привести такой поворот событий. Если у принцессы не будет детей, это не сможет
не отразиться на будущих поколениях. Любое, даже самое незначительное событие
может внести огромные изменения в неразрывную цепь причин и следствий, которую
люди называют историей. Но насколько глубокими будут эти изменения, Маку не
дано было знать. Он не мог даже приблизительно оценить их масштабы. Размышляя
об этом, Мак отвлекся от разговора с принцессой, пока ее голосок не прозвенел
возле самого его уха:
– Отведайте инжира. У него нежный вкус, но ему,
конечно, далеко до вкуса ваших губ.
– Принцесса!.. – воскликнул Мак. Откровенный
призыв, прозвучавший в ее словах, удивил и озадачил его. Хотя он всегда был о
себе высокого мнения и успел кое-что повидать на своем веку, сейчас он
растерялся, как школьник – настолько странным было поведение его собеседницы.
Он боялся поднять глаза, чтобы не встретиться с нею взглядом, и начал
сосредоточенно разглядывать загнутые кверху носки своих мягких кожаных
башмаков.
– Я буду откровенна, – продолжала Ирена. –
Другого случая может не представиться, – она придвинулась совсем близко и
прижалась к нему всем телом, обвив тонкими руками его шею. – Как ты сказал
тебя зовут, золотко?
– Иоганн Фауст, ваш покорный слуга. Но, принцесса…
– Ионни, я не могу устоять перед твоими чарами. Ты
завоевал меня своим медовым языком… Ах, не противься же, подожди немного – я
только сниму вот это…– она теребила липкими от сластей пальцами шнурок корсета,
стягивающего ее стройную талию. Мак в это время пытался отодвинуться от нее как
можно дальше, но ему мешали мягкие диванные подушки. Они начали бороться;
принцессе удалось опрокинуть перепуганного Мака на спину. Он почувствовал, как
ее гибкое тело прижимается к его бедрам, сделал еще одну отчаянную попытку
освободиться и снова потерпел неудачу. Мак не имел ничего против энергичных
женщин, но сейчас он попал в довольно скверную историю: ведь если кто-нибудь
узнает о том, чем он занимался в покоях принцессы, для него это маленькое
приключение может закончиться весьма печально. Мозг его лихорадочно работал,
пытаясь найти достойный выход из положения. Тем временем принцесса начала
расстегивать его камзол, одновременно с этим умудряясь делать множество разных
вещей – расшнуровывать корсет, снимать туфли и жевать засахаренные фрукты.
Барахтаясь в диванных подушках, Мак размышлял о том, занималась ли раньше
принцесса Ирена такими вещами с кем-нибудь из мужчин, и если да, то какая
участь ждала тех несчастных, если их заставали вместе с нею. Ему показалось,
что Марко предупреждал его об этом…
