– Для начала, – произнес Мефистофель, – как
вам понравится несметное, сказочное богатство, которое не снилось ни одному
смертному с тех времен, когда великий Карфаген
[4]
был разграблен
Фабием Кунктатором?
[5]
Что вы скажете о многочисленных сундуках,
доверху набитых новенькими золотыми монетами высочайшей пробы и искуснейшей,
тончайшей чеканки, о которой и не грезили земные ювелиры? Что вы скажете о ларцах
с драгоценными камнями – жемчугом размером с куриное яйцо, бриллиантами
величиной с плод граната, великолепнейшими изумрудами, которых хватило бы,
чтобы доверху усыпать ими обеденный стол на шесть персон, рубинами густого
кровавого цвета, яркими сапфирами и другими изящными безделушками? Кроме этого,
мы можем предложить много иных, не менее приятных вещей, одно перечисление
которых заставило бы охрипнуть даже бессмертную гортань; поэтому здесь я просто
дам волю вашей фантазии – будите же ее, желайте всего, что только сможет прийти
вам в голову.
– Кажется, я начинаю понимать, – сказал
Мак. – Разумеется, если бы я попросил вас сообщить более точные цифры –
скажем, количество шкатулок с драгоценностями и сундуков с золотом, – это
было бы проявлением крайней грубости и нарушением правил хорошего тона. Даже
один-единственный ларец с такими чудесными сокровищами станет для меня поистине
бесценным даром.
– Это отнюдь не дар, – возразил несколько
удивленный словами Мака Мефистофель. – Все земные блага, которые я предлагаю
вам, можно рассматривать как честную плату за службу, которую я попрошу вас
сослужить мне. За службу и еще за одну вещь…
– Вот этого я и боялся, – поспешно проговорил
Мак. – Меня втягивают в какое-то сомнительное дело? Может быть, даже в
преступление?
– О, нет, ничего подобного, – ответил
Мефистофель. – Приятно, однако, что с вами можно говорить столь
откровенно. В моем предложении нет никакого обмана. Я отнюдь не пытаюсь поймать
вас в ловушку, доктор Фауст. Подумайте сами, неужели Силы Тьмы, которые я имею
удовольствие здесь представлять, будут затевать весь этот карнавал с моим Малым
Парадным Входом и прочие чудеса лишь для того, чтобы усыпить вашу бдительность?
Поверьте мне, человеческие чувства легко можно обмануть, даже не прибегая к
столь дорогостоящему методу!
– Э-э, послушайте, не принимайте меня за простачка.
Пока что материальная часть договора, который вы предлагаете, меня вполне
устраивает. Но как насчет кое-чего другого? С кем я смогу наслаждаться своим
несметным богатством?
– А!.. Что ж, – произнес Мефистофель, чуть
усмехнувшись; при этом в глазах его загорелся поистине дьявольский
огонь, – мы снабдим вас десятком-другим молоденьких красоток, о которых
любой смертный до сих пор лишь грезил в своих самых пылких мечтах и самых сладких
снах, коим – увы! – никогда не суждено было сбыться. Эти юные дамы, Фауст,
каждая из которых годится в пару могущественнейшему из царей земных,
восхитительно сложены и могут удовлетворить самый изысканный вкус. Вы можете
пожелать любую – все оттенки кожи, все цвета волос и глаз, все образцы
прелестных форм, что пленяли воображение художников на протяжении многих
веков, – словом, все эти чары будут к вашим услугам. Вдобавок к своей
молодости и красоте, эти девицы весьма искушены в тонкой науке любви; они бывают
то ласковыми и кроткими овечками, то необузданными вакханками. Одни умеют
весьма искусно поддерживать тонкую интеллектуальную беседу, другие помогают
удовлетворить самую темную, грубую, животную страсть, или, наоборот, могут
затеять с вами долгую, легкую, почти ребяческую эротическую игру; третьи в то
же самое время позаботятся о вашей утренней тарелке борща. Поверьте мне, для
них будет истинным раем любить вас, ибо после той службы, которую они сослужат
вам, их ждет долгий каталептический сон в холодильной камере – они будут лежать
там до тех пор, пока их утонченное искусство не потребуется вновь. Кроме
поистине неисчерпаемых источников чувственного наслаждения, которые
представляет собою каждая из них, практически у всех этих девиц есть близкие
подружки, сестры и матери, которых можно приближать к себе, осыпать знаками
внимания и богатыми подарками, наконец, соблазнять, – многие люди находят
в подобных забавах своеобразное пикантное удовольствие.
– Бесподобно, – отозвался Мак. – Я
преклоняюсь перед поистине гениальной простотой, с которой вы решили одну из
древнейших дилемм человечества.
Он хотел прибавить: вы вполне удовлетворили мое любопытство,
Мефистофель, так давайте перейдем от слов к делу: приведите сюда этих юных
прелестниц и назовите имя того, чья голова нужна вам в обмен на райский уголок,
который вы мне обещали. Однако врожденная осторожность удержала его от
необдуманных слов, и он спросил:
– А где я буду наслаждаться своей новой жизнью, со
всеми сказочными сокровищами и прекраснейшими женщинами?
– Где только пожелаете, – ответил ему
Мефистофель. – Если этот мир уже успел наскучить вам, мы можем в одно
мгновение перенести вас в любое другое место и другое время – эпоху и страну,
разумеется, вы выберете сами. Наши возможности практически не имеют преград.
Если вам захочется побывать в фантастической вселенной, которая существует пока
лишь в вашем воображении, – мы сотворим сей мир по вашей воле, ибо древний
закон гласит: все, что рождено мыслью, может стать явью. Кроме того, с нашей
помощью вы сможете стать в избранном вами мире кем угодно – великим ученым,
принцем, владыкой вашего собственного царства с миллионами подданных,
богатейшим священником, местным божеством – здесь мы опять даем полный простор
вашей фантазии. Даже если избранный вами род занятий до сих пор не существовал
в том месте, куда вы решите отправиться, мы беремся создать его для вас. Мы
также можем обеспечить вас тем, чего так упорно ищут и не всегда находят
современные люди – смыслом и целью жизни. И, само собой разумеется, при помощи
разных чудодейственных снадобий и целебных трав мы вернем вам здоровье и
бодрость двадцатилетнего юноши; мы гарантируем счастливую и долгую жизнь; ваши
закатные годы совсем не будут вам в тягость – ручаюсь, что вы сами едва ли
будете ощущать свой возраст.
– До тех пор, пока не придет конец, – заметил Мак.
– О, да. Ваше замечание абсолютно справедливо.
Мак помолчал минуту, затем осторожно спросил:
– Как я понимаю, бессмертия ваша фирма не предлагает?
