– Значит, вы уверены в том, что вы не Фауст? –
спросил Мирандола.
– Да-да, вполне уверен. Уж что-что, а свое собственное
имя я знаю. Ха, ха, – несколько принужденно рассмеялся он собственной
шутке. – Извините, но сейчас я очень тороплюсь. Мне еще нужно успеть на
это сожжение рене… ренесс… ну, словом, на то зрелище, которое устраивают на
площади. До свидания!
И Мак повернулся, чтобы идти. Несколько секунд Пико провожал
его взглядом, затем пошел вслед за ним.
Мак вышел на площадь. В самом центре ее были свалены в
огромную кучу самые различные предметы – резная деревянная мебель, картины,
косметика, женские украшения и даже церковные ризы. Эту гору разнородных
предметов плотным кольцом окружала толпа любопытствующих горожан. Мак
протолкался через несколько рядов.
– Что здесь происходит? – спросил Мак у человека,
стоящего рядом с ним.
– Савонарола со своими братьями по ордену сжигает
предметы роскоши, – ответил тот.
Мак усиленно заработал локтями, прокладывая себе путь
поближе к этой громадной куче. Подойдя ближе, он смог разглядеть самые
разнообразные предметы – расшитые мелким жемчугом сумочки, детские рубашонки из
тонкого полотна, нарядные скатерти и салфетки, изящные подсвечники, картины и
много других предметов, в беспорядке сваленных в самом центре площади.
На самом краю горы разнообразных вещей, предназначенных для
сожжения, Мак заметил большую картину в затейливой рамке. Благодаря знаниям в
области искусства, вложенным в его голову Мефистофелем, он сразу понял, что это
картина Боттичелли, относящаяся к среднему периоду творчества великого
художника. Она была великолепна и, что для Мака было более важно, стоила
огромную сумму денег.
«Здесь столько разных картин, – подумал Мак. –
Верно, не случится ничего плохого, если я возьму одну из этой кучи».
Воровато оглянувшись – не следит ли за ним кто-нибудь, он
быстро наклонился, схватил картину и спрятал ее под куртку. Картина была новой,
и на ней не было заметно никаких следов повреждения.
Пока Мак оправлял свою куртку и озирался по сторонам, монахи
в черных рясах подожгли громадный костер с четырех сторон. Пламя взметнулось
вверх, и огонь начал быстро пожирать сухое дерево и ткани. Мак решил поискать в
общей куче другую картину – на всякий случай; ведь две гораздо лучше, чем одна.
Совсем рядом он заметил полотно кисти Джотто, но краска на нем уже начала
вздуваться пузырями и трескаться от жара. Мак с жадностью смотрел на горящие
вещи. Сколько добра пропадает даром! Как жаль, что ему не удастся вытащить из
огня еще один холст! Сохранив несколько изящных вещиц, которые должны были
погибнуть в пламени, он мог бы послужить Искусству. Припомнив свой последний
разговор с Мефистофелем, Мак подумал, что остальные дела, предложенные ему
демоном – продление жизни Медичи и что-то там еще с каким-то Макиавелли –
чересчур запутанные и сложные; самому мудрому судье будет сложно разобраться,
хороший или дурной поступок он совершил. Здесь же все было ясно и четко
определено. Вряд ли кто-нибудь станет обвинять человека, спасающего прекрасные
картины от истребления.
Чья-то рука опустилась на плечо Мака, отвлекая его от
размышлений на моральные темы. Он оглянулся. Человек средних лет с короткой
темной бородкой, богато одетый, строго смотрел на него.
– Что вы делаете? – спросил незнакомец.
– Я? Ничего особенного, – ответил Мак. – Стою
и смотрю на костер, как и все остальные.
– Я видел, как вы вытащили картину.
– Картину?.. Какую картину?.. Ах, вы имеете в виду вот
эту…– Из-под полы куртки Мака высовывался край полотна. Он отвернул полу и
показал картину незнакомцу. – Это Боттичелли. Слуга по ошибке принес ее
сюда. Мы сняли ее со стены, чтобы немного почистить. Ведь у вас во Флоренции не
принято сжигать картины Боттичелли на кострах, не так ли?
– Кто вы, сударь? – спросил Мака незнакомец.
– Я здешний дворянин, – сказал Мак.
– Странно, однако, что я до сих пор вас не видел.
– Я живу в своем имении и редко бываю в городе. А вы-то
сами кто?
– Я Николо Макиавелли.
– О! – воскликнул Мак. – В таком случае, я
должен вам кое-что передать. – Меня просили предупредить вас, чтобы вы не
писали ту книгу, которую собираетесь написать, – «Князя».
– Я никогда не писал книги с таким названием, –
ответил удивленный Макиавелли. – Более того, я и не помышлял о ней.
«Князь»… Какое интересное название. Оно мне нравится!
– Поступайте, как вам угодно, – сказал Мак. –
Но помните, что вас предупреждали.
– Но от кого исходит это предупреждение? – спросил
Макиавелли.
– Я не могу открыть вам его имя. Однако по секрету я
все-таки сообщу вам, что он черт… я хотел сказать, он чертовски хороший парень.
Несколько секунд Макиавелли пристально глядел на Мака, затем
повернулся и медленно пошел прочь, покачивая головой. Мак, спрятав под полу
картину Боттичелли, тоже собрался уходить. Он был весьма доволен собой.
Но тут его нагнал Мирандола.
– Я вступил в контакт с Потусторонними Силами, –
сказал он. – Мне удалось узнать почти все. Что ты сделал с настоящим
Фаустом?!
Маг, казалось, стал еще выше ростом; его фигура угрожающе
нависла над Маком, сжавшимся от страха в комок. Пико достал из-под плаща
огромный пистолет (в тот век подобные игрушки еще только входили в моду) и
навел его на Мака. Судя по калибру, это оружие было куда более грозным, чем оно
казалось на первый взгляд – пули в нем были такие, что вполне могли разорвать
человека на части. Мак затравленно озирался в поисках убежища – увы,
напрасно! – спрятаться было некуда. Взглянув на Мирандолу, он заметил, как
палец мага лег на спусковой рычажок…
В тот же миг раздался негромкий хлопок, серый дым заклубился
на мостовой, побежали пылевые чертики, и на краю тротуара появилась
человеческая фигура. Это был сам доктор Фауст.
– Не делай этого, Пико! – воскликнул он.
– Но почему? Этот лгун выдает себя за вас!
– Мы не можем лишить его жизни. Он действительно играет
мою роль. Пока он занимает мое место, он не должен погибнуть!
– Но в чем заключается эта роль, Иоганн? – спросил
Мирандола.
– Все разъяснится позднее. Пока же не причиняй ему
вреда, дорогой друг.
– Ты рассуждаешь мудро, Фауст.
– Возможно, мы еще встретимся позже, Пико. У меня есть
план…
