Аззи полюбовался своими ногтями, подышал на них, затем начал
полировать их о край своего ярко-красного вельветового пиджака. После долгой
паузы он наконец произнес:
– Да так… Не стоит обращать внимания на всякие пустяки.
– Аззи, прекрати дразнить меня! Ты что-то знаешь!
Говори!.. Рассказывай, что ты видел?
– Я ничего не видел. Зато слышал я многое.
– Что же?
– Я подслушал, как безупречный, честнейший демон
Мефистофель инструктировал Иоганна Фауста, выбранного соучастником спора меж
силами Добра и Зла. У него большая роль в нынешней Тысячелетней Войне.
– Инструктировал? Ну и что? Он просто знакомил актера с
его ролью. В конце концов, должен же Фауст знать, что ему делать!
– Теперь он знает это слишком хорошо.
– Аззи, Аззи! С чего это ты вздумал говорить загадками?
Оставь свои старые фокусы и скажи прямо, что ты имеешь в виду.
– Мефистофель должен предложить Фаусту несколько
вариантов действий в каждом эпизоде, не так ли?
– Это всем известно!
– Так вот, я слышал весь их разговор. Мефистофель
подробно разъяснял Фаусту, какой именно выбор он должен сделать и как ему
надлежит действовать, чтобы достичь успеха.
– Ты хочешь сказать, что он вмешивается в эксперимент?
Что Фауст – послушное орудие в его руках?
– Да-да, именно это я и имел в виду. Забудь о
пресловутой свободе воли, душенька моя. В этой игре существует только одна воля
– воля самого Мефистофеля, а смертный является его покорным и исполнительным
слугой.
Она глядела на него, приоткрыв от удивления рот. Аззи
рассказал ей, как он подслушал разговор между Маком и Мефистофелем в одном из
лондонских трактиров, как Мефистофель велел знаменитому магу спасти Марло и
даже предложил ему способ действий, ведущий к успеху.
– Аззи, ты делаешь из мухи слона. Ты словно нарочно
пытаешься поднять шум вокруг этого дела…
– Что касается шума, то я всегда готов его поднять –
такова уж моя натура, – сказал Аззи. – Подумай, однако, – ведь в
том, что я сейчас тебе рассказал, нет ни капли лжи. Все – чистая правда, без
всяких выдумок и приукрашиваний, на которые мы, демоны, большие мастера.
Некоторая время Илит сидела молча, обдумывая услышанное. Она
отпила несколько глотков коктейля из нектара с амброзией
[62] и
повертела высокий стакан в пальцах; льдинки тихонько позвякивали о его край.
Этот ароматный напиток, заслуживающий названия пищи богов, готовили только в
древнем Вавилоне; после того как Александр Великий разрушил город до основания,
мстя персам за прежние победы над греками, ледники были уничтожены в пламени
пожара, а секрет приготовления божественного коктейля был утрачен.
– Если ты говоришь правду, – сказала она
наконец, – то дело, кажется, весьма серьезное.
– Так я и думал, – ответил Аззи. – Однако
здесь возникает весьма деликатная проблема. Мы с Мефистофелем находимся в одном
лагере, и если я донесу Верховному Совету о его противозаконных действиях, это
будет выглядеть немного некрасиво. Но ты, Илит, должна знать, что моя душа
столь же сильно жаждет правды и справедливости, как и твоя собственная.
– Что ты говоришь! – воскликнула Илит. – Как
я могу поверить тебе? Ты и тебе подобные служат Злу и Лжи по доброй воле.
– Да, это верно. Но также по доброй воле мы служим
Истине и Добру, – сказал Аззи, прибегая к парадоксу там, где одной правдой
ничего нельзя было добиться. – У нас, сторонников Тьмы, есть свои
принципы.
Она покачала головой, но глаза ее улыбались:
– О, я слишком хорошо знаю, что льстивый язык помогает
тебе обводить вокруг пальца доверчивых простушек. Ты коварный демон!
– Тот демон, который не лжет во имя Красоты, не достоин
звания Злого Духа… Однако все, что я рассказал тебе про Мефистофеля, –
голая правда.
Илит колебалась. Она верила и не верила Аззи. Мотивы
поступков Мефистофеля были ей непонятны.
– Если он спасет Марло…– неуверенно начала она, –
мне кажется, этот поступок будет Добрым Деянием. Поэт останется жив; он напишет
много прекрасных стихов и успеет удивить весь мир своими гениальными пьесами…
– Ты смотришь на вещи с одной стороны, – ответил
ей Аззи, – так позволь же мне изложить другую точку зрения. Этот Марло –
отъявленный безбожник и богохульник, для которого нет ничего святого. Его
ненаписанные пьесы скорее всего вызовут громкий скандал и негодование ханжей.
Вряд ли они послужат укреплению религии; напротив, они могут посеять опасное
смятение в людских душах и бросить в народ семена дерзкого вольнодумства…
– Аззи, – прервала его Илит, – я должна
тщательно обдумать и взвесить все, что ты мне рассказал. А уж потом придет
время решать, что мне делать с этой информацией.
– Делай с ней что хочешь, – сказал Аззи. – Во
всяком случае, моя совесть чиста. Давай допьем коктейли и разойдемся каждый по
своим делам.
Илит кивнула и почти залпом осушила свой стакан. Затем оба
кивнули друг другу на прощанье и растаяли в воздухе.
А в это самое время в соседней кабинке маленький смешной
длиннобородый человечек потирал маленькие пухлые ручки от радости. Он был одет
в высокие, наподобие болотных, сапоги и кожаный камзол.
– Ха-ха, мой дорогой рыжий демон! – произнес Рогни
(это был, конечно, он). – Вот ты и попался! Я вижу тебя насквозь со всеми
твоими хитростями и кознями. Так, значит, ты предаешь своих во имя Истины?
Неплохая шутка, клянусь бородой! Я-то знаю, что за цель ты преследуешь.
