– Уже не в первый раз я слышу это от тебя, –
сердито ответил Харон. – Но время идет, и я не могу сидеть сложа руки, тем
более что ты и сам не знаешь, сколько еще нам придется ждать. Сделай же
что-нибудь, да поскорее, если не хочешь, чтобы тебя выбросили за борт!
Фауст посмотрел на грязную, вонючую воду, плескавшуюся за
бортом. Что ж, пожалуй, это выход, мелькнула у него в голове отчаянная мысль.
Сквозь толщу воды он видел какие-то неясные тени, расплывчатые силуэты не то
рыб, не то каких-то сказочных созданий. Он где-то слышал, что под Стиксом
существует таинственное подводное царство, о котором смертные ничего не знают.
Искушение было велико. Почему бы не оставить бесплодные попытки доказать истину
и занять свое настоящее место в борьбе меж двумя великими силами? Почему бы не
уйти от мирской суеты? Пусть Харон прикажет своим молодцам швырнуть его за борт
– он не станет сопротивляться. Как приятно будет погрузиться в эти темные воды,
примкнув к таинственным существам, живущим в их глубине; как приятно плыть по
течению, не заботясь более ни о чем!
Он оторвал свой взгляд от черных глубин, от медленно текущей
воды. Нельзя так распускаться, одернул он себя. Он великий маг! Он Фауст! А
Фауст не сдается! Отчаянье и уход от борьбы – удел слабых. Он должен быть
сильным. Он будет бороться. Во что бы то ни стало он достигнет заветной цели!
Фауст поднял голову, и ему показалось, что впереди мелькнуло
маленькое светлое пятнышко, едва различимое в полумраке. Что бы это могло быть?
Зарница?.. Светлячок?.. Неужели на Стиксе водятся светляки? Или это один из
блуждающих болотных огоньков, что манят сбившегося с дороги путника в
непроходимую топь, на верную гибель? А может быть, пятнышко ему просто почудилось?
Он слишком долго глядел на воду, и его глаза устали…
Прищурившись, Фауст начал всматриваться в даль, пытаясь
проникнуть сквозь завесу серого тумана, в котором тонули берега и расплывались
контуры деревьев. Нет, он не ошибся! Вскоре он уже смог различить контуры
небольшой двухвесельной лодки. Ее единственный пассажир, маленький толстый
человечек, греб изо всех сил, и лодка быстро приближалась.
– Это еще что такое? – воскликнул Харон, заметив
лодку.
– А ты уж думал, что Стикс принадлежит одному тебе,
Харон? – ядовито спросил Фауст.
Лодка была уже совсем рядом; вот ее борт стукнулся о корму
корабля мертвых. Рогни, одетый в желтую курточку с капюшоном, из-под которого
торчали концы его длинных волос и бороды, бросил весла и поднялся с низкой
скамейки.
– Эй, там! – крикнул он. – Фауст, случайно,
не у вас на борту?
– Ну… случайно, да…– ответил немного растерявшийся
Харон. – Он здесь. А ты-то сам кто?
– Я Рогни, – важно ответил гном. – Я персонаж
устного народного творчества, существо из иного мира, чем ваш. Но я вас знаю.
Харон! Чего это тебе вздумалось стать на якорь посередине реки? Совсем недалеко
отсюда я видел несколько очень приличных доков и пристаней. Толпы умерших ждут
тебя на берегу, и у каждого во рту найдется серебряная монетка!
– Черт побери! – выругался Харон. – Я много
теряю, но я ничего не могу поделать. Некто скверный и злой – да не будет он
назван! – что-то сделал с моей ладьей, и теперь она только кружится на
месте и не слушается руля. Вдобавок ко всему, пока я пытался разобраться, что
происходит, и выровнять курс, судно мое наскочило на мель – единственную мель
на протяжении многих сотен стадиев
[64]
. Тщетно пытался я
сняться с мели – очевидно, киль моего корабля плотно застрял в песке. Мне
остается только сидеть здесь да горевать… А ты здесь по какому делу, позволь
спросить?
Рогни объяснил, что у него есть важные новости для Фауста.
– Я подслушивал разговоры демонов, – сказал
он, – один из которых вам, вероятно, знаком. Это Аззи Элбаб,
отвратительный тип. Настолько гадкий, что всей его мерзости, пожалуй, даже для
Ада чересчур много.
– Да, я встречался с ним несколько раз, – ответил Фауст. –
Он пытался соблазнить меня и заставить отказаться от дела всей моей жизни – от
участия в Великой Войне Добра и Зла, в которой я должен был сыграть роль
спасителя всего человечества и покрыть себя немеркнущей славой. Убедившись, что
от меня ему ничего не добиться, он дал мне испорченное Заклинание Перемещения –
зараженное вредоносным джинном, как я смог убедиться. Давая мне испорченное
заклинание, он, возможно, преследовал и иные цели, но главная его цель,
по-моему, была одна – отомстить мне за свое поражение. И вот теперь ладья
Харона застряла посреди Стикса и не может двинуться ни вперед, ни назад.
– Этой беде можно помочь, – сказал Рогни, доставая
из кармана клубок запутанной веревки. – Вот, попробуйте.
– Что это? – спросил озадаченный Фауст.
– Заклинание Освобождения, – ответил гном. –
Распутай клубок – и освободишься.
Глава 4
Мак и Маргарита шли по дорожке, ведущей к дому доктора Д.
– Ты уверена, что все поняла правильно? – спросил
Мак.
– Надеюсь, что так, – ответила девушка, –
однако мне это не нравится.
– Не думай ни о чем. Делай, как я тебе скажу, и все
будет хорошо, вот увидишь.
Если не обращать внимания на надутые губы, хмурый взгляд и
другие мелкие признаки женского недовольства, Маргарита выглядела на редкость
хорошо в этот день. Ее каштановые волосы были искусно уложены и блестели. После
того как Мефистофель перенес ее из своего кабинета в Лимбе в Лондон, к Маку, у
нее было достаточно времени, чтобы привести себя в порядок. Платье блестящего
темно-зеленого шелка со вставками из крапчатого канифаса было с иголочки; оно
великолепно сидело и очень шло к ней. Мак подумал, что еще никогда не видел
свою спутницу такой красивой.
Дом доктора Д, построенный вопреки всем законам симметрии, с
прикрытыми ставнями, издалека напоминал дремлющего на солнышке кота. Знаменитый
доктор облюбовал себе жилище отнюдь не в той части города, где обычно селились
почтенные граждане, занимающиеся честным трудом. Справа и слева от его дома
стояли мрачные здания весьма подозрительного вида. Что поделаешь – это был
район Тортингэм, пользовавшийся в городе недоброй славой. Прошло немало лет,
прежде чем в эти кварталы стала заглядывать более благородная публика:
воры-карманники, праздношатающиеся зеваки и лодыри, мошенники, безработные,
деревенские жители, приехавшие в город по делам, и визгливо хохочущие женщины,
чьи манто из крашеных кроличьих шкурок никак не желали походить на благородные
собольи шубы.
