Мак оглянулся. Позади него сидел мужчина средних лет, хорошо
сложенный и со здоровым румянцем на щеках. Маку показалось, что он где-то видел
этого человека. Вглядываясь в умное, интеллигентное лицо с тонкими чертами, Мак
встретил прямой, проницательный взгляд незнакомца – и вздрогнул, догадавшись,
кто он.
– Фауст!.. – воскликнул Мак.
– Да, – ответил тот. – А ты – наглый
самозванец!
– Ш-ш, тише! – раздался недовольный голос с
переднего ряда. – Представление уже началось.
В это время на сцене Эдвард Аллейн шагнул вперед, сорвал с
головы шляпу, взмахнул ею в воздухе и принял эффектную позу.
– Я поговорю с вами позже, – сказал Мак Фаусту.
– Ш-ш! – снова послышалось с переднего ряда.
Хор уже закончил пролог. Эдвард Аллейн, облаченный в
темно-красный стихарь с большим позолоченным крестом на груди, начал: «Во тьме
ночной лишь Ориона свет…»
– Нам не о чем разговаривать, – процедил Фауст
сквозь зубы. Ты сейчас же уберешься отсюда прочь. Дальше действовать буду я!
– Ни за что, – ответил Мак.
Неизвестно, чем кончился бы этот спор, если бы он происходил
где-нибудь в другом месте; но здесь, в театре, потревоженные зрители, которым
мешали смотреть пьесу, стали громко негодовать:
– Тише! Не мешайте слушать!
– Заткнитесь, черт вас побери!
– Да замолчите же наконец!
Им пришлось замолчать: ни один из них не решился устроить
публичный скандал; ни одному из них не хотелось, чтобы их тайна была раскрыта.
Каждый выпрямился в своем кресле, украдкой бросая на противника недоверчивые,
враждебные взгляды. Маргарита и Елена, сидящие рядом с ними, наклонились каждая
к своему спутнику и что-то тихо прошептали – они упрашивали двух мужчин
успокоиться и не поднимать шума.
Представление продолжалось. На сцену вышли актеры в
разноцветных костюмах и масках, представлявшие Семь Смертных Грехов, с которыми
Фауст должен был вести диалог. Впоследствии к ним присоединилось еще несколько
актеров, изображающих демонов.
Мысли со страшной быстротой проносились в голове Мака,
обгоняя одна другую. Он пытался разгадать, что на уме у его врага, и обдумать
свои дальнейшие действия. Пока ему было ясно только одно: он получил больше,
чем ожидал; значит, и терять ему придется больше. Тогда, в далеком Кракове, в
кабинете знаменитого алхимика Фауста, чье имя он столь беззастенчиво присвоил,
Мак и представить себе не мог, как высоко вознесет его судьба. И вот теперь
перед ним появился сам доктор Фауст, требуя, чтобы он убирался прочь с того
места, которое по праву принадлежит ему. Человек, сидящий в кресле на заднем
ряду, – настоящий Фауст. Но какое дело до этого Маку? Его собственная
судьба для него гораздо важнее, чем судьба краковского профессора алхимии. Если
уж всемогущему року было угодно, чтобы он стал Фаустом, значит, тот, другой
Фауст – не более Фауст, чем он сам! Он не имеет никакого права на это имя!
Но оставалась еще одна проблема. Нужно было как-то
вывернуться из той неловкой ситуации, в которую он попал. Иметь за своей спиной
такого сильного противника, как Фауст, было весьма опасно. Во что бы то ни
стало нужно узнать, что у него на уме, и вынудить его сделать первый шаг. Если
Фауст выгонит его сейчас, ему крышка! Он снова останется ни с чем.
Преимущество!.. Надо получить преимущество в состязании с
доктором Фаустом!.. Но как это сделать?..
Шевельнувшись в своем кресле, он почувствовал у себя под
локтем что-то твердое – волшебное зеркало!
Вот та вещь, которая была ему нужна! Заглянув в него, можно
узнать будущее. Зеркало подскажет ему, как победить Фауста.
Он осторожно вытащил зеркало из замшевого футляра, морщась
от противного звука, который издавала ореховая скорлупа под подошвами его
башмаков.
– Настоящее свинство, – шепнул он
Маргарите. – В каком ужасном состоянии они держат этот театр!
Теперь волшебное зеркало лежало у Мака на коленях. Но как
только Мак опустил голову, чтобы посмотреть в него, на сцене что-то
загрохотало, словно гром. В черном облаке едкого дыма и блеске багрового
адского пламени появилась высокая фигура демона. Мак уже привык к таким сценам,
и происходящее ничуть не пугало его. Мефистофель, одетый в элегантный вечерний
костюм, подошел к самому краю сцены и окинул взглядом зрительный зал.
– Зеркало! – громко воскликнул он, заметив Мака.
– Да, я достал его! – закричал Мак в ответ. –
Не волнуйтесь, оно у меня!
– Разбейте его!
– Простите?..
– Уничтожьте его! Немедленно! Это приказ! Только что
вышло новое постановление! Если вы заглянете в него, то наш договор с вами
будет аннулирован! Вы не имеете права знать будущее – это нарушит чистоту
эксперимента, и результаты будут признаны недействительными.
По театру пронесся приглушенный ропот. Какая странная
интермедия! Сюжет пьесы становился все более запутанным. Дамы подносили к лицу
надушенные букетики цветов, сжатые в грязных руках, обтянутых лайковыми
перчатками. Громко трещала ореховая скорлупа под грубыми башмаками и сапогами.
В общем нестройном шуме отчетливо слышалась одна низкая нота – зловещий звук,
предвещающий катастрофу. Все сердца бились учащенно; каждую секунду можно было
ожидать неожиданной, кровавой развязки.
Пора убираться отсюда, подумал Мак. Встав со своего кресла,
он пошел к широкому проходу меж рядами – лучшего места нельзя придумать, если
придется спасаться бегством. Маргарита последовала за ним.
Возможно, мнение, что для театра всякие загадочные
происшествия и сверхъестественные явления – обычное дело, возникло как раз в
это время; во всяком случае, премьера «Доктора Фауста» послужила наглядным тому
подтверждением. В зале поднялась паника. И было из-за чего! Один из зрителей –
не такой простак, как это казалось на первый взгляд, – пересчитал людей на
сцене и, заглянув в программу, обнаружил, что оно не совпадает с указанным в
ней числом актеров! Он тотчас же поделился своим открытием с остальными:
– На сцене восемь демонов! А в программе написано, что
их должно быть семь…
