— А мне не нравится твое хамство! Тебя зачем выдали замуж за этого урода?
— Ну и зачем? — насмешливо переспросила младшая.
— А затем, чтоб помогать семье. Мачеха без дохода, я тоже пока на мели.
— А дом для «избранного» общества?
— Дом надо еще раскрутить. И ты, красотка, должна там появляться. Работать то есть!
— У меня муж ревнивый.
— Муж у тебя — идиот! Специально такого выбирали. Поэтому не забывай о семье и готовься к выходу в свет. Про тебя, кстати, регулярно спрашивает пан Лощинский. А с этого борова есть что взять.
К ним подошел Шелом, аккуратно взял жену под руку.
— Извините, мы пойдем.
Фейга громко рассмеялась:
— В кроватку торопишься? — Она похлопала его по щеке. — Понимаю тебя, парень. Жена у тебя — ягодка! Но смотри, чтоб не набил оскомину. Сладкое быстро приедается.
Парень смущенно оглянулся на родственников, на Евдокию, неожиданно заявил:
— Мне Шейндля не приестся. Я люблю ее.
Они двинулись дальше и шли некоторое время молча.
— Тебе сестра испортила настроение? — заглянул в лицо жене Шелом.
— С чего ты взял?
— Вижу. О чем вы разговаривали?
— Потом скажу, дома.
— Что-то сильно нехорошее?
— Дома.
* * *
Соня лежала в постели и, не мигая, смотрела огромными черными глазами в потолок. Она молчала. Вид у нее был сильно расстроенный, едва ли не больной. Шелом сидел на краю кровати, внимательно и тревожно глядя на жену.
— Почему ты молчишь? — спрашивал он, касаясь ее бледной руки. — Что случилось, Шейндля?
Молодая жена продолжала молчать, не сводя глаз с темного потолка.
— Я твой муж, и ты должна со мной советоваться. Какие проблемы, любимая?
Соня отрицательно повела головой, на глазах выступили слезы.
— Проблемы есть, но ты их не решишь, Шеломчик.
— Почему? Они касаются тебя?
— Они касаются моих родственников — сестры и мачехи.
— С ними что-то случилось или они чего-то хотят?
Соня помолчала, тяжело вздохнула:
— Они хотят, чтобы мы помогли им.
Шелом на мгновение удивленно замер.
— Они хотят денег?!
— Да, они хотят денег, — тихо и виновато ответила Соня.
Муж помолчал какое-то время, что-то просчитывая, потом поинтересовался:
— И сколько они хотят?
По щекам Сони потекли слезы, она стерла их рукавом ночной сорочки, отрицательно покачала головой.
— Не надо. Я не хочу об этом.
— Почему? — набычился Шелом.
— Это поссорит нас. Деньги всегда ссорят. Даже близких людей.
— Я прошу сказать, сколько они хотят денег, — не отставал муж.
— Они хотят, чтобы ты на их имя положил ренту в несколько тысяч. На эти доходы они смогли бы более-менее сносно жить. — Соня приподнялась, нежно обвила слабой рукой шею мужа. — Ты ведь у меня богатый?
— Богатый не я, богатый мой отец, — ответил Шелом, аккуратно снимая руку с шеи.
Жена обиженно отстранилась.
— Значит, мы с тобой бедные?
— Нет, не бедные, мы богатые! Но рентой занимается мой отец.
Соня укоризненно посмотрела ему в глаза, тихо прошептала:
— Я знала, что этот разговор лучше не начинать. Извини… — Она повернулась на бочок, обхватила голову руками и стала едва слышно плакать.
Шелом тоже забрался на постель, стал виновато целовать расстроенную жену, бормотать:
— Прости, любимая! Я сделаю все, что ты скажешь! Прости.
— Оставь меня.
— Я дам им денег. Только прошу, не плачь. Скажи, сколько им дать?
— Не знаю. Дай сколько хочешь.
Муж сполз с постели, вынул из кармана пиджака бумажник, отсчитал несколько купюр.
— Этого хватит?
Соня повернулась к нему, оценила сумму, презрительно усмехнулась:
— Пошел вон.
— Мало?
— Вон, сказала! И больше не прикасайся ко мне!
— Но, любимая, я еще не так много зарабатываю, чтобы давать твоим родственникам тысячи! — Он снова полез в карман, достал пару крупных купюр. — Хорошо, передай им это. Это большие деньги. Очень большие! Но чтоб в ближайшие полгода они к нам не обращались. Чтоб не попрошайничали.
Соня крепко обняла его, прижалась, стала целовать:
— Самый любимый… самый добрый… самый единственный… спасибо тебе. — Вдруг она стала серьезной, строгой и сообщила: — У нас будет ребенок. — Увидела широко распахнутые глаза Исаака и подтвердила. — Да, Шеломчик. Ты скоро станешь папой.
* * *
В гостиной уже ставшего ей чужим дома Соня застала только Евдокию. Та как раз перебирала в сундуках разное тряпье. Увидев падчерицу, удивленно уставилась на нее:
— Что стряслось?
Соня решительно прошла в комнату и, рухнув на стул, в упор посмотрела на мачеху. Мачеха тоже не сводила с нее удивленного взгляда.
— Неужели выгнали?
— Почти, — ответила с издевкой падчерица. — С трудом отбрехалась!
— За что ж, интересно?
— За ваше попрошайничество.
— А что я у тебя просила?
— Денег. Фейга просила. У Школьников. Думаю, с вашего согласия!
Со второго этажа послышались тяжелые шаги — это спускалась Фейга.
— Шейндля, ты, что ли?
— Она, — ответила Евдокия. — Говорит, что мы что-то просили у ее идиота Шелома!
— Допустим, просили. Помощи… — Старшая сестра спустилась вниз, остановилась напротив гостьи. — И что? Принесла что-нибудь?
— Принесла, — ответила та, — предупреждение. Мой муж и мой тесть предупредили, чтоб в будущем вы обходили их дом пятой дорогой. Иначе у вас возникнут проблемы с полицией.
Соня встала, уверенно направилась к выходу.
— Это твоя благодарность родному дому? — крикнула ей вслед мачеха.
Девушка остановилась, вынула из кармана мелкую купюру, положила на столик возле двери.
— Этого вам пока хватит. Но меня забудьте на время. Я появлюсь, когда надо будет.
* * *
В разгар дня в огромном доме Школьников оставались лишь слуги и беременная Соня. Прилежная жена, она сидела в своей комнате за роялем, проигрывая какой-то этюд. Не услышала, как вошел барон Лощинский и остановился за ее спиной. Несколько секунд барон слушал музицирование, смотрел на изящные хрупкие плечи девушки, на легкие, быстро бегающие по клавишам пальцы. Соня почувствовала чье-то присутствие, оглянулась и от неожиданности вздрогнула.
