Сонька, одетая в длинное зеленое пальто и резиновые боты, с большим плюшевым мишкой в руках, остановилась возле подъезда дома пани Елены. Подняла голову, пытаясь высмотреть одно из окон на третьем этаже. Взяла поудобнее мишку и двинулась в подъезд.
Поднявшись три пролета, Сонька остановилась у двери заветной квартиры. Она не сразу решилась дернуть за шнур звонка, пару раз прерывисто вздохнула, протянула руку и потянула за шнурок. В коридоре послышались легкие спешные шаги, дверь отворилась, и на пороге возникла девочка лет десяти, рослая, черноволосая, с огромными глазами. Она удивленно уставилась на незнакомую женщину и почему-то тихо спросила:
— Вы к кому?
Сонька хотела что-то ответить, но спазм перехватил горло. Смотрела на дочь, в чем-то очень на нее похожую, и пыталась улыбнуться, но улыбка никак не получалась. Протянула зачем-то медведя:
— К тебе.
Табба отступила.
— Зачем?
— Подарок.
Девочка отступила еще на шаг, покрутила головой.
— От чужих брать нельзя. — И затем спросила: — Вам кого?
— Пани Елену…
Табба помолчала, ровным голосом произнесла:
— Мамы Елены нет. — Она повернулась назад, крикнула: — Мама Мария, здесь госпожа!
В коридоре возникла пани Мария, увидела незнакомую женщину и не сразу узнала в ней Соньку. Пригляделась и всплеснула руками.
— Боже! Это вы, Соня?!
Воровка кивнула, глядя на хозяйку униженно и растерянно.
— Проходите, чего же вы стоите? — отступила от порога пани Мария и сказала Таббе: — Приглашай, доченька, госпожу. Это долгожданный гость.
Девочка отошла подальше в коридор, разглядывая незнакомую женщину хмуро и подозрительно. Пани Мария быстро пошла вперед, увлекая за собой незваную гостью.
* * *
На чистой, уютной кухне хозяйка поставила для Соньки табуреточку, кивком предложила сесть, а сама расположилась напротив. Табба осталась стоять на пороге кухни, не сводя с гостьи тяжелого недоброжелательного взгляда.
— Это… Табба? — посмотрела на нее воровка, продолжая нелепо держать в руках плюшевого медвежонка.
— Да, это Табба, — ответила пани Мария и позвала: — Иди ко мне, девочка.
Та отрицательно покачала головой и осталась стоять на прежнем месте.
— А где пани Елена?
— Пани Елена? — переспросила хозяйка. — Пани Елены больше нет… Она умерла.
— Когда?
— Полгода тому.
— Болела?
— Нет. Сразу. Сердце… — Пани Мария коротко вздохнула, улыбнулась девочке. — Теперь мы с Таббой вдвоем. — Неожиданно спросила ее: — Знаешь, кто это?
Табба молчала.
— Это твоя настоящая мама. Зовут ее Соня. Я тебе рассказывала, помнишь?
Девочка продолжала молчать.
— Подойди к ней, — попросила пани Мария. — Маме будет приятно.
— Правда, подойди, — улыбнулась Сонька и снова протянула медведя. — Это тебе подарок.
Табба обошла гостью стороной, села рядом с пани Марией и обняла ее за плечи.
— Я не знаю вас, — произнесла тихо. — У меня одна мама — мама Мария.
Сонька хотела что-то возразить, но лишь развела руками, на что хозяйка виновато усмехнулась:
— Просто Таббочка никогда вас не видела, поэтому такая реакция, — и легонько подтолкнула девочку: — Ступай к себе, нам нужно поговорить.
— Не хочу. Хочу послушать.
— Это, детка, будут взрослые разговоры. Иди.
— Я хочу послушать эту женщину!
Лицо пани Марии стало серьезным.
— Ты получишь такую возможность, но вначале дай нам поговорить.
Девочка резко встала и быстро покинула кухню.
— Характер, — заметила Сонька.
— Подозреваю, ваш. — Пани Мария внимательно посмотрела на воровку. — Вы очень изменились, Соня.
— Постарела?
— Нет, не то. В вас будто поселилась усталость.
— Да, наверно. Наверно, так и есть.
— Я читала о вас. Много читала. Это был какой-то сплошной бульвар. Вначале я не поверила, что речь идет именно о вас.
— А пани Елена?
— Она по этой причине и умерла. Простите…
— Ей было стыдно?
— Больно. Она ведь очень вас любила. Как родную дочь.
Сонька помолчала, тихо проговорила:
— Мне жаль. Очень жаль, — посмотрела в ту сторону, куда ушла дочь. — Табба что-нибудь знает?
— О вас? Нет, ничего не знает. Просто Елена говорила ей не раз, что где-то у нее есть мама. То есть вы. А насчет воровства — об этом девочка не знает.
— Но она почему-то ненавидит меня.
— Ненавидит? — удивилась пани. — Для ненависти она еще не созрела. Она, думаю, презирает вас.
— За что?
— Ну, представьте, что у вас где-то есть мать, которую вы никогда не видели и не знали. И вдруг эта мать как ни в чем не бывало является, да еще с игрушкой в руках. Как бы вы на это реагировали?
— Не знаю… Наверно, так же.
— Поэтому поймите девочку и простите.
— Лишь бы она меня простила.
Женщины помолчали.
— Что мне сейчас делать?
— С девочкой?
— Да, с дочкой.
Пани Мария тепло улыбнулась:
— Поживете здесь, привыкните друг к другу, и, думаю, все наладится. Вы надолго приехали?
— Не знаю. Я ведь бежала.
— Бежали? — не поняла пани Мария. — Откуда?
— С каторги.
— Боже, — всплеснула руками женщина. — Я совершенно забыла. Вас ведь осудили, кажется, на восемь лет?
— Да. На каторжные работы. Но я не выдержала там.
Хозяйка подняла на нее серьезный взгляд.
— Вы должны уйти отсюда.
— Почему?
— Почему? Вы уверены, что за вами нет слежки?
— Уверена. У меня документы на другое имя.
— Это ничего не значит. Не приведи Господи, сюда ворвется полиция, представьте, что будет с ребенком!
— Вы предлагаете мне прямо сейчас уйти?
— Нет, не сейчас. Но жить здесь вы определенно не сможете.
Сонька поставила медвежонка на пол, поднялась.
— Я бы хотела все-таки поговорить с дочкой.
Пани тоже встала.
— О чем?
— Я ее мать.
Пани Мария подумала, потом согласно кивнула.
