— Погано… Боже, как же мне погано. Не хочу жить! Сдохнуть хочу! Боже! Погано!..
Он скорчился в калач, стал кататься по земле, не переставая кричать и ныть:
— Боже, пошли мне смерть! Убей меня! Небо, куда ты смотришь?
Пан Тобольский бросился к нему, пытаясь успокоить штабс-капитана, поднять с земли.
— Пан капитан! Успокойся, пан капитан… Не надо. Еще не конец, капитан! Успокойся!
И он изо всех сил обнял Горелова, прижал к груди.
— Пожалуйста, не надо… Не оставляй меня одного. Прошу, капитан. — Он плакал, и слезы скатывались на голову штабс-капитана. — Мне ведь тоже плохо. Ты не представляешь, как плохо. Я ору, когда один. Я с ума схожу, капитан.
Постепенно оба успокоились, посидели еще какое-то время, не отпуская друг друга, затем Горелов дотянулся до бутылки, налил в оба стакана.
— Смешно, когда два мужика плачут, пан. Сначала смешно, потом вдруг не по себе. Жутко становится. Нельзя, чтоб мужики плакали. Особенно ночью, пан.
Они выпили, еще посидели молча. Штабс-капитан поднялся и направился к воде.
— Пан капитан, куда? — спросил Тобольский.
— Остужусь маленько. Голова горит.
— Не надо. Не ходи, капитан.
— Не дрейфь, пан, — засмеялся Горелов. — Как я тебя брошу? Не утону.
— Я боюсь.
— Потому что не воевал, — пробормотал штабс-капитан. — А я, пан, прошел весь Кавказ. Три ранения! И все мечтал побывать на море. Вот и побывал. Мечта сполнилась по полной.
Он снял штаны, сорочку и, оставшись в одном исподнем, начал медленно заходить в воду. Тобольский напряженно наблюдал за ним. Горелов заходил в воду все глубже и глубже. Неожиданно он оказался в длинной лунной дорожке и широкими саженными поплыл по ней. Пан поднялся, он не сводил с друга тревожного взгляда. На лунной дорожке была видна лишь голова штабс-капитана, — он все продолжал удаляться.
— Капитан! — не выдержал Тобольский. — Назад! Возвращайся, капитан!
Горелов повернулся, поднял руки и закричал:
— Прощай, пан! Мне тут хорошо! Прощай, друг!.. — И исчез под водой.
Над морем разнесся отчаянный крик Тобольского.
* * *
Ранним утром в полицейском участке дежурный мрачно заполнял какие-то бумаги. Александр Догмаров сидел на длинной деревянной лавке, не зная, куда деть потные руки.
— Значит, съели конфету и больше ничего не помните? — поднял голову полицейский.
— Две конфеты. Спал, пока не разбудил проводник.
— Еще раз повторите фамилию дамы?
— Софья Сан-Донато.
— Возраст.
— Трудно сказать, — пожал плечами банкир. — Кажется, не больше тридцати.
— Опишите внешний вид.
— Красивая, невысокая… аппетитная.
— Цвет волос?
— Волнистые.
— Я спросил цвет.
— Черные.
— С виду какой национальности дама?
Догмаров улыбнулся.
— Нашей.
Полицейский поднял глаза.
— Какой это… вашей?
— Иудейской. Типичная иудейка.
— Сумма похищенного?
— Много.
— Поточнее. Сколько было в саквояже денег?
Банкир смущенно смотрел на полицейского.
— Это обязательно?
— Обязательно, если хотите, чтобы деньги были возвращены.
— Господин полицейский! Поезжайте в Одессу и задайте любому прохожему интересный вопрос: сколько может быть денег у банкира Догмарова!
— Я спрашиваю, сколько денег было в саквояже! — Чин начал раздражаться. — Тысяча, пять, десять?
Догмаров помолчал, затем негромко произнес:
— Сорок три.
— Сколько? Сорок три тысячи?
— А зачем я буду врать? Эта галета увела у меня сорок три тысячи.
Полицейский открыл ящик стола, показал банкиру плохого качества фотографию.
— Гляньте, эта дама никого вам не напоминает?
— Она! Софья Сан-Донато!
* * *
Поезд Москва-Одесса медленно причалил к перрону, и из вагонов стала вываливаться приехавшая публика.
Сонька спустилась по ступенькам на перрон, дождалась, когда носильщик вынесет ее саквояж, и направилась в сторону привокзальной площади. За ней следом двинулся невысокий господин в легком холщовом костюме. Когда воровка уже завернула за угол вокзала, господин на шаг опередил ее и вынудил остановиться.
— Прошу прощения, гражданка, полиция. Ваши документы.
Девушка изумленно вскинула брови, жестом приказала носильщику подождать, достала из сумочки паспорт. Шпик внимательно изучил документ, показал в сторону вокзального выхода:
— Прошу, мадам Софья Сан-Донато, следовать за мной.
— А что случилось? Я иностранная гражданка.
— Я это уже понял. В комнате полиции я все объясню. — Полицейский махнул носильщику: — Сюда!
Носильщик с саквояжем послушно поплелся за ним. Сонька, сохраняя удивленную мину, первой устремилась к комнате полиции.
Носильщик остался за дверью, полицейский вошел в комнату, занял место за столом, жестом предложил задержанной сесть.
— Значит, вы — мадам Софья Сан-Донато? Откуда прибыли, мадам?
— Из княжества Монако, — с подчеркнутым акцентом ответила Сонька.
— Очень приятно. Одесса любит иностранных гостей. С какой целью мадам Софья Сан-Донато посещает наш город?
— Просто погостить. У меня здесь родственники.
— Очень даже прекрасно. В Одессе живут родственники со всего мира… — Он помолчал, внимательно глядя на воровку, и с усмешкой спросил: — Вы знакомы с известным одесским банкиром Александром Догмаровым?
Сонька пожала плечами:
— Нет, не слышала.
— А господин Догмаров очень даже о вас слышал.
— Правда?
— Так точно. Вы путешествовали с ним в одном вагоне.
— Когда? — удивилась Сонька.
— Прошлой ночью. Вы вместе направлялись в Москву.
— Но я в Одессе! Я ничего не понимаю.
Шпик приподнялся, произнес четко, внятно:
— Разъясняю: вы вместе с господином Догмаровым направлялись в Москву и находились в его купе до тех пор, пока он не уснул.
— Ах да! — всплеснула руками девушка. — Это был милый молодой человек. Очень смешной и непосредственный. Он известный банкир? Какая прелесть!
