— Мадемуазель Табба, что вы сделали с залом?.. Мужчины сошли с ума, дамы потеряли всякий интерес к жизни.
Девушка рассмеялась.
— Две новости и обе приятные.
— Клянусь, — приложил пухлые ручки к груди хозяин. — А один весьма уважаемый князь потерял рассудок настолько, что осмелился пренебречь правилами приличия. Стоит за дверью и просит позволения увидеть вас.
— Только не сейчас, — замахала руками артистка. — Мне надо подготовиться к следующему номеру.
— Мадемуазель, — доверительно проговорил Арнольд Михайлович, — я решительно не советую испытывать на прочность терпение князя. Во-первых, он южных кровей. Во-вторых, весьма влиятельный в высоких кругах. А в-третьих, у него на груди болтаются две цацки высшей пробы!
— Вам мадемуазель объяснила, — вмешался нервно Изюмов, — они не желают сейчас никого видеть.
Хозяин удивленно оглянулся на него, с издевкой заметил:
— Любите вы все-таки дергать ножками, хотя вас и не трогают, господин артист. — И снова обратился к Таббе: — Позвольте все-таки князю вкусить глоток счастья.
— Хорошо, — согласилась она. — Пусть войдет. Но ненадолго!
— Как прикажете, — кивнул хозяин, открыл дверь, с улыбкой пригласил: — Ваше благородие, вас ждут.
Князь Икрамов не спеша перешагнул порог, с достоинством раскланялся со всеми, после чего обратился к артистке:
— Благодарю, мадемуазель, что позволили мне войти к вам. — Неожиданно снял с груди маленькую медаль, усеянную бриллиантами, протянул ей. — Сочту за счастье, если вы примете этот скромный подарок.
Табба отступила на шаг.
— Вы ставите меня в неловкое положение, князь.
— Я окажусь в еще более неловком положении, если вы не примете его, — ответил тот.
Девушка после колебания приняла медаль, улыбнулась князю.
— Но это ваша награда на войне!
— Она поможет вам в трудную минуту вашей жизни, — улыбнулся в ответ полковник. — Она заговоренная.
— Шутите?
— Нет. Она однажды защитила меня.
Табба еще раз осмотрела подарок, показала дефект.
— Здесь скол.
— От японский пули. Она отрикошетила от медали, в противном случае я бы не стоял перед вами.
— Благодарю, князь. Я буду всегда носить ее при себе.
— Буду счастлив.
Икрамов уже готов был откланяться, но у порога задержался.
— И все-таки я вас знаю. Более того, догадываюсь, кто вы есть…
— Пусть ваши фантазии останутся при вас.
Хозяин, сияя счастливой улыбкой, вышел провожать поклонника. Изюмов хмуро и подавленно пробормотал:
— Я его убью.
Табба удивленно повернулась к нему.
— С ума сошли?
— Я буду убивать всех, кто посмеет прикоснуться к вам, — ответил артист и быстро покинул комнату.
Бруня покинула воровскую квартиру далеко после полуночи. Вышла из-под арки, коротко огляделась и широко зашагала в сторону Черной речки.
Вдруг из-за угла вышли два подвыпивших мужика, рогом двинулись на воровку Она попыталась нырнуть куда-то в сторону даже перешла на бег, однако ее догнали повалили на землю, стали бить ногами жестоко беспощадно. Утихомирились когда тетка перестала подавать признаки жизни, подняли ее с земли и с размаху бросили в речку.
Феклистов велел извозчику остановиться рядом с воротами дома Брянских, спешно соскочил на землю, огляделся. Увидел в темноте какую-то повозку, затем заметил на другой стороне Фонтанки подъехавший экипаж, из которого никто не показался, направился к воротам.
На звонок не сразу ответил недовольный голос Семена:
— Чего надобно?
— Полиция, — коротко ответил Феклистов.
— Ходют по ночам, людям спать мешают, — пробормотал привратник и открыл калитку. Увидел перед собой человека в форме, нахмурился. — Чего нужно?
— Буди хозяйку.
— Спит хозяйка!
— Слыхал, что я велю, чердачник? — обозлился младший полицейский чин. — Имею ордер на обыск!
— Ночью, что ли?
— Не твоего ума дело!
Феклистов грубо оттолкнул Семена, направился в дом и на входе натолкнулся на дворецкого.
— По какой надобности изволите? — неприветливо спросил тот.
— Тише, отец, — полушепотом бросил визитер, оглянувшись на привратника. — Я от товарищей.
— Каких еще товарищей?.. Спят все!
— От воров, — еще тише произнес Феклистов.
— Вот беда какая, — перекрестил его Никанор. — Не княжий дом, а воровской притон.
Феклистов не обратил внимания на его слова, нервно затеребил его за рукав.
— Разбуди немедля барыню, а то беда случится.
— Остолоп, что ли?.. Сказано, спят барыня!
— Хромой небось тоже спит? — с ехидцей заметил полицейский.
— Видать, спит.
— От него беда идет. В любой момент могут синежопые нагрянуть! Скажи об этом барышням.
Старик поколебался, с опаской бросил взгляд на привратника возле калитки, строго приказал визитеру:
— Жди здесь, — и заковылял в глубь дома.
Семен подошел к дверям, довольно громко поинтересовался:
— Чего он?
— Пошел будить, — ответил Феклистов.
Привратник вернулся на место, от ворот стал наблюдать за происходящим. Увидел, как к полицейскому вернулся дворецкий, что-то сказал ему, и они оба растворились в черноте комнат.
Семен поспешно вышел за калитку, огляделся, заметил две повозки с филерами, стоявшие рядом, заспешил к ним.
За темным окном гремели цепями и бегали на длинной проволоке грозные собаки, в дворницкой мерцал свет, оттуда доносились приглушенные голоса бодрствующей обслуги, изредка слух тревожил грохот повозок по булыжнику.
Часы Петропавловской крепости отбили полночь.
Михелина и Анастасия сидели в слабо освещенной комнате, молчали, озабоченные рассказом ночного визитера. Сам Феклистов приглашения сесть не принял, стоял возле двери, ожидая, когда ему позволят уйти.
— Ехать тебе на вокзал нельзя, — произнесла наконец княжна.
— Я тоже так считаю, — кивнул полицейский.
Воровка бросила на него недовольный взгляд.
— А я так не считаю.
— За нами сразу же пойдет хвост, — возразила Анастасия.
— Не пойдет. Мы сядем в карету с другой стороны дома. Подлезем под забором, и никто нас не увидит.
