То ли после сна, то ли от нервного возбуждения глаза его были безумны.
Увидел, как этажом ниже вышла из квартиры Катенька с ведром для мусора, затопала каблучками на первый этаж.
Артист спустился к квартире примы, заглянул в приоткрытую дверь. Перешагнул порог и оказался в квартире.
Здесь было тихо, ни души.
Он, держа руку во внутреннем кармане, миновал гостиную, заглянул в пустую ванную, после чего осторожно приоткрыл дверь спальни. Здесь тоже никого не было. Более того, постель не была разобрана.
Изюмов вернулся в гостиную, и в это время в квартиру вошла Катенька. От неожиданности даже вскрикнула, испуганно спросила:
— Что вы здесь делаете?
— Ищу мадемуазель, — спокойно ответил артист.
— Для чего?.. Ее дома нет!
— А где же они?
— Вам зачем знать?.. Сейчас же ступайте отсюда!
— Они после полковника так и не вернулись? — ухмыльнулся Изюмов.
— Немедленно покиньте квартиру! — вскрикнула девушка. — Я вынуждена буду позвать полицию!
Она двинулась к телефонному аппарату, артист перекрыл ей дорогу.
— Не делайте глупости, мадемуазель, — сказал он. — Я сейчас уйду. Но барыне своей передайте — я всегда буду при ней. — И быстро покинул квартиру.
Проснулась Табба от того, что кто-то стоял возле постели и внимательно смотрел на нее. Со сна не сразу поняла, где она и кто этот мужчина. Потом улыбнулась, протянула к нему руки.
— Вы хотите покинуть меня?
Князь Икрамов был при полном параде, смотрел на нее с печальной улыбкой и любовью.
— Мне пора.
— Я вас не отпущу. — Прима взяла его за руку, привлекла к себе.
Полковник взял ее ладонь, стал целовать ее.
— Мне действительно пора. А вас отвезут. Я распорядился.
Табба капризно надула губки.
— Это нечестно, князь. Почему вы меня не разбудили?
— Пожалел. К тому же всякие дела. У меня через три часа поезд.
— Вы не хотите, чтобы я проводила вас?
— Почему? — удивился Изюмов. — Напротив, я буду счастлив, если вы приедете на вокзал.
— Я непременно приеду. — Девушка прижала его руку к щеке. — Я ведь теперь ваша самая любимая?
— Да, это так. Я уезжаю с солнцем в душе. — Полковник наклонился к ее лицу, и они стали целоваться.
Дверь камеры открылась, конвойный остался в коридоре, а к Соньке вошел судебный пристав Конюшев, бросил беглый взгляд на воровку, неожиданно вежливо поинтересовался:
— Позволите?
Та быстро спрятала стертые до крови руки под одежду, усмехнулась такому вопросу.
— Как пожелаете.
Пристав уселся на табуретку, осмотрел стены, убогую мебель. Обратил внимание на стертый до крови кулачок арестантки, выглядывающий из-под одежды.
— Что с руками?
— Язвы. От сырости.
— Жалобы, претензии имеются?
— Имеются. Когда со мной будет решен вопрос? Прошло более чем достаточно времени! Или судите, если есть за что, или выпустите, если я невиновна! — резко ответила воровка.
— Именно по этому вопросу я и пришел. — Конюшев оглянулся на закрытую дверь, пододвинул табуретку поближе. — Вы, полагаю, слышали о драме, которая у нас приключилась?
— Драм приключается много. Смотря что вы имеете в виду.
— Попытка самоубийства господина Гришина. Он вел ваше дело.
— Надеюсь, выходка господина следователя не повлияет на ход моего дела?
— Напротив. — Пристав снова оглянулся на дверь. — Все может приобрести совершенно неожиданный поворот.
Сонька усмехнулась.
— Вы озираетесь так, будто принесли мне бомбу.
— Да, — кивнул мужчина, — я принес вам бомбу в виде предложения. — Он пододвинулся еще ближе. — Дело в том, что я был весьма близок к господину Гришину. И он кое чем со мной поделился. — Внимательно посмотрел в глаза воровки, спросил: — Он вам говорил о возможности побега?
— Нет, такой глупости я от него не слышала.
— Почему — глупости? По моим сведениям, он готовил такую затею.
— Только не со мной.
— Вы мне не доверяете?
— С чего вы взяли?
— Но покойный рассказывал мне, что не однажды беседовал с вами на эту тему.
— Вы либо провокатор, либо глупец. — Женщина насмешливо смотрела на визитера. — Даже если покойный предлагал мне подобную ерунду, то вряд ли я вам в этом сознаюсь.
Конюшев проглотил оскорбление, с улыбкой объяснил:
— Я рассчитываю на доверие.
— Доверие в этих стенах? — засмеялась воровка и наклонилась к нему. — Как вас зовут, господин начальник?
— Сергей Иванович.
— Прошу завтра же, Сергей Иванович, принести мне бумагу и чернила, я отправлю жалобу градоначальнику! А сейчас убирайтесь отсюда и не смейте приставать ко мне с подобными шутками. — И вдруг заорала: — Вон из камеры!.. Вон!
Ошеломленный пристав поднялся и задом попятился к выходу и уже возле самой двери выдавил:
— Смотри, жидовская тварь! Ты за это еще ответишь.
Князь Андрей уже поднялся с постели и встретил Анастасию в своем доме на «ногах». Держался на костылях он еще плохо, на лице были видны следы от падения на перроне, улыбался он слабо и печально.
Мать князя проводила молодых людей до комнаты сына, прошептала девушке на ушко:
— Вы, уж пожалуйста, не утомляйте Андрюшу, он еще очень слаб.
Та с пониманием кивнула, закрыла дверь комнаты, села напротив кузена.
Комната у него была небольшая, уютная, сплошь увешанная оружием.
— Моего дворецкого арестовала полиция, — печально сообщила княжна.
— За что? — Андрей чуть не выронил костыли.
— Убил человека.
— Никанор?
— Да, Никанор.
— Как это могло случиться?
— Думаю, в какой-то части из-за меня. Но больше из-за Михи. То есть твоей Анны. Убитый предал ее. А Никанор не простил. — Княжна едва не расплакалась, крепко сжала губки.
Кузен перебрался к ней, обнял, стал легонько гладить по плечам.
— Что-нибудь про Анну слышно?
— Ничего. Газеты разное пишут. — Княжна вытерла глаза, внимательно посмотрела на Андрея. — Ты читал?
— Читал. Это правда?
— Про воровку?
— Да.
— Правда.
