— Княгиня настаивает, — повторил «генерал».
Хозяйка решительно провела их к одной из палат, остановилась перед нею.
— Прошу. Но за последствия я не отвечаю. Дама особого нрава!
Рядом с дверью на стульчике сидела сильно похудевшая, печальная Катенька.
Сонька оставила свиту, тронула дверь и вошла внутрь.
Палата была небольшая, однокоечная, довольно мрачного вида. Возле койки стояла тумбочка, на которой находились графин с водой, стакан, медицинский судочек.
Табба спала, отвернувшись к стене, но при появлении Соньки с неудовольствием повернула к ней голову, спросила:
— Что надо?
Была она в простеньком бязевом халате, голова и лицо ее были перебинтованы, волосы сбиты клочками.
— Чего надо? — повторила артистка, глядя на неожиданную посетительницу в черном.
Сонька молча подошла к ней, взяла стул, присела рядом с койкой.
— Здравствуй, доченька. — Подняла сеточку, попыталась улыбнуться.
Табба с трудом села и, морщась от боли, со злостью спросила:
— И здесь нашла?
— Нашла, — ответила воровка. — На краю света найду. Ты ведь моя дочка.
— Я вызову людей, и тебя опять возьмут.
— Не надо, — попросила тихо Сонька. — Я сама сейчас уйду.
— Зачем явилась?
Та пожала плечами.
— Тебя повидать.
— И чего хорошего увидела?
— Тебя.
— Нравится? — Прима отодвинула слипшиеся от крови бинты на голове, на плече. — Такую дочку ты хотела увидеть?
— Мне ты в любом виде хороша.
— Идиотка. Пошла отсюда!
— Хотя бы еще пару минут.
— Сиди, пока охрана не явилась. — Артистка помолчала, глядя перед собой в стенку, неожиданно спросила: — Из Крестов сбежала?
— Сбежала. Спасибо за деньги.
Дочка повернулась к ней.
— Знаешь, почему я дала?.. Чтоб оставила меня в покое!.. Раз и навсегда оставила! Ты должна понять наконец, что я ненавижу тебя! За жизнь, за судьбу свою ненавижу! И если ты называешь себя матерью, то такую мать я бы врагу не пожелала! Это из-за тебя я стала такой! Посмотри на меня! Куда я теперь?.. Воровать, как ты? Или побираться, просить милостыню? Что ждет меня? Кому я такая нужна? Где ты ни появишься, к чему ни притронешься, везде беда и несчастья! За что, за какие грехи Господь наградил меня такой матерью?.. И еще явилась — в шляпе, в дорогом платье! Хочешь показать, что живешь, а я гибну? Это ты хочешь показать!.. Пошла вон отсюда! Я не желаю тебя видеть, знать!.. Запомни — я ненавижу тебя! И никогда не признаю своей матерью! Пошла!
Сонька медленно поднялась и, не проронив ни слова, покинула палату.
Между княжной и старшим судебным приставом находился изящный чайный столик, на нем стояли самовар, чайная посуда, сладости. Со стороны общение гостя и хозяйки напоминало скорее милое чаепитие, нежели допрос.
— Нам доподлинно известно, княжна, что именно в вашем доме какое-то время скрывались известная воровка Сонька Золотая Ручка и ее дочь Михелина, — сделав глоток из позолоченной чашки, сказал Конюшев.
— Вам известно или у вас есть доказательства? — поинтересовалась та с иронией.
— Скорее, известно. Доказательства ушли вместе с вашим дворецким, царствие ему небесное, и им убитым вором Кочубчиком.
— Вы ждете от меня признания?
— Нет, помощи. — Пристав снова глотнул чаю. — Нам надо задержать аферистку. Желательно с дочерью.
— Ничем не могу вам помочь, — ответила княжна, отщипнув кусочек печенья. — Так же, как и вы, я знаю о них только из газет.
— Они не могли покинуть Петербург — полиция слишком тщательно ведет слежку. Поэтому… — Конюшев замялся.
— Поэтому? — с улыбкой переспросила девушка.
— Поэтому мы не исключаем, что воровки вновь могут обременить вас своим визитом.
— Вы шутите!
— Вы так считаете?
— А как иначе?.. Наш дом окружен таким количеством шпиков, что сквозь такой кордон никто не сможет проникнуть.
Судебный пристав удовлетворенно кивнул.
— А если мы снимем кордон?
— Зачем?
— Чтобы преступницы утратили осторожность и без всяких проблем вновь стали вашими гостями.
От такого поворота беседы Анастасия даже откинулась на спинку кресла.
— То есть вы предлагаете, чтобы я выдала их?
— Это поможет не только органам правопорядка, но и Отечеству в целом. Вы ведь принадлежите к знатному дворянскому роду и по положению обязаны чтить кодекс чести и нравственности.
— Да, но я не обязана чтить кодекс мелкого доносительства!
— Мелкого?
— А вы считаете, что несчастные женщины, которые, в моем представлении, не совершили никаких тяжких деяний, должны подвергаться гонению и жестокому наказанию?
— Можно подумать, вы считаете их святыми.
— Не считаю. Но в отечестве много больше истинных преступников, которые нуждаются в немедленном изолировании и самом суровом наказании!
— Вы имеете в виду…
— Я имею в виду разного рода бомбистов, революционеров, казнокрадов, которые рано или поздно уничтожат Россию!.. Вы же бегаете за двумя измученными дамами, поднимая всю полицию на ноги и изображая из себя героев.
Ответить на гневную речь молодой девушки пристав не успел — до слуха донесся звук электрического звонка, и вскоре в комнату, предварительно постучав, заглянул новый дворецкий, статный, лощеный, доложил:
— Вас спрашивают, барышня.
— Кто?
— Князь Андрей Ямской. Приглашать?
Анастасия наморщила недовольно лоб, затем все-таки кивнула.
— Приглашай.
— Ваш кузен? — спросил следователь.
— Вы хотите ему тоже учинить допрос? — нахмурилась княжна.
— Это бы входило в мои интересы.
— Не думаю, что это входит в интересы кузена.
В гостиной послышался жесткий звук шагов человека на костылях, через пару секунд дверь комнаты отворилась, и на пороге возник князь Андрей.
Анастасия поднялась, некоторое время они молча смотрели друг на друга, затем княжна сделала шаг навстречу кузену, и они застыли в трогательном объятье.
Судебный пристав, приподнявшись со стула, представился:
— Старший судебный пристав Конюшев.
— Тебя опять допрашивают? — удивился Андрей, взглянув на кузину.
— Как видишь, — пожала та плечами. — Но у господина пристава есть желание допросить и тебя.
