— Дознание? — вскинул брови князь. — Надеюсь, я не являюсь вашим подследственным, Василий Николаевич?
— Как вы можете, Александр Васильевич? — с мягкой укоризной воскликнул Агеев. — Мы всего лишь желаем получить сведения о дамах, посещавших ваш дом, дабы при необходимости произвести некоторые розыскные мероприятия.
— Мудрено же вы выражаетесь, — поморщился Брянский и испытующе посмотрел на полицейского пристава. — То есть я могу предположить, что моим домом заинтересовались аферисты?
— Вполне возможно, — развел руками тот. — Вы же сами их опасаетесь!
— Да, опасаюсь. Более того, у меня есть на этот счет свои подозрения! — Брянский по-прежнему не сводил с пристава изучающего взгляда. — Ну и на кого же из них может пасть подозрение — на зрелую даму или юную особу?
— Пока сложно сказать. Но возможно, они работают в смычке.
— В смычке?
— Именно в смычке… Дуэтом!
Князь рассмеялся, отмахнулся от пристава:
— Какая «смычка-дуэт», если они не знают друг друга?! — И пояснил: — С девицей я познакомился совершенно случайно… едва не сбил ее автомобилем!.. А дама вообще вынырнула как черт из ступы!.. Что вы несете, пристав?!
Фадеев пропустил мимо ушей оскорбление и снисходительно усмехнулся.
— В картотеке мы имеем несколько криминальных пар, которые разыгрывают такие спектакли, ни одному театру не снилось!
— Исключено! — решительно не согласился Брянский. — Если относительно дамы я еще могу что-то допустить, то юное создание настолько мило и наивно, что всякие подозрения — бред сумасшедшего! Моя дочь в ней души не чает!
— Ну так пригласите дочь! — парировал пристав.
— Вы заставляете меня повторяться, — раздраженно заметил Александр, взял со стола листок, протянул Фадееву. — Вот номер телефона Анны…
— Анна — это…
— Да, это та самая девушка, на которую вы готовы бросить тень… Поэтому у вас есть возможность навести о ней необходимые справки и сделать определенные выводы.
— Благодарю. — Полицейский пристав взял бумажку, сунул ее в портмоне. — Позвольте откланяться?
— Желаю процветать и здравствовать! — Брянский поднялся, сунул ладонь Фадееву.
Тот у самого выхода повернулся к князю, предупредил:
— Я намерен поставить агентов возле вашего дома, Александр Васильевич, — и перевел взгляд на полицмейстера. — Если ваше высокопревосходительство не возражают.
— Не возражаю, — ответил тот. — Береженого и куры боятся, — засмеялся он собственной шутке.
Посетители откланялись и неловко двинулись к выходу.
Прощаясь, полицмейстер крепко пожал руку родственнику, от себя добавил:
— И все-таки будьте крайне осмотрительны, Александр Васильевич. Аферистов ныне под завязку, а слухи о ваших сокровищах витают прямо-таки в воздухе. Говорю вам опять же как родственнику.
— Благодарю за заботу, — сухо ответил тот.
Князь подождал, когда полицейские исчезнут с поля зрения, громко позвал:
— Анастасия!
Девочка появилась быстро, словно ждала приглашения.
Отец не стал предлагать ей сесть, подошел к ней почти вплотную, жестко спросил:
— Ты знаешь, что я не люблю, когда ты заводишь знакомства с малопонятными особами?
— Да, папа, — тихо ответила Анастасия.
— Тем не менее ты расположилась к девице по имени Анна и, более того, сочла возможным уединиться с нею для доверительной беседы.
— Но ведь, папа, вы сами пригласили ее в дом, — подняла на него глаза девочка.
— Не отрицаю. Я пригласил ее, но вовсе не для того, чтобы ты вела с ней доверительные беседы.
— Мы ни о чем недозволенном с нею не говорили, — возразила дочка.
— Тем не менее о чем вы все-таки говорили?
— Например, о моих рисунках.
— И более ни о чем?
— Ну, почему же?.. Еще говорили о вас.
— Обо мне?
— Да, папа, о вас… Вы ей понравились, и она готова бывать у нас в гостях.
— Вы условились об определенном дне?
— Нет. Я ей позвоню, и мы договоримся.
Князь удивленно уставился на дочь.
— Ты знаешь номер ее телефона?
Анастасия растерялась, прошептала:
— Знаю, папа.
— Ты взяла его из моей записной книжки?
— Да, папа.
— И ее прошлый визит был по твоему звонку?
— Да, папа.
Брянский смотрел на дочку с нарастающим возмущением и вдруг ударил ее по лицу сильно, наотмашь.
Она от такого удара не удержалась на ногах, упала на пол.
Отец взял ее за платьице, заставил подняться.
— Никогда… Слышишь, никогда не смей заглядывать в мои бумаги!.. А тем более приглашать в дом особ, которых ты не знаешь!.. Поняла?
— Поняла, папа… — По щекам девочки текли слезы.
За колонной стоял Никанор и наблюдал за происходящим.
Сонька и Михелина спешно носились из комнаты в комнату, доставали из ящичков комода украшения, деньги, какие-то бумаги, совали все это в сумки.
Артур и Улюкай тоже не стояли сложа руки — вынимали из шкафов одежду, шляпки, обувь, бросали в чемоданы, в плетеные корзины, тащили к входной двери.
Неожиданно резко зазвонил телефон.
Все замерли, воровка и дочь переглянулись.
— Сними, — сказала Сонька.
— Может, ты? — спросила Михелина.
— Наверняка это тебя. Сними.
Девушка подошла к звонящему аппарату, поколебавшись, взяла трубку.
— Здравствуйте, — сказала. — Да, я… — Бросила взгляд на мать. — А что случилось?.. За что?.. Не огорчайтесь, я непременно приеду. Во сколько лучше? Постараюсь… Да, обязательно.
Повесила трубку на рычаг, повернулась к Соньке.
— Анастасия… Плачет. Ее избил отец. Просит, чтобы мы скорее помогли ей.
— В чем помогли?
— Ты забыла?.. Она хочет, чтобы камень побыстрее исчез из их дома.
В оперетте давали «Парижскую жизнь» Оффенбаха. Зал был переполнен, публика восторженно следила за происходящим на сцене, купалась в дивной музыке, бисировала любимым артистам. И когда пошел занавес, присутствующие стоя приветствовали участников спектакля такой овацией, что возникло опасение относительно надежности крепления люстры над головой.
Особенно аплодировали Таббе. На каждый ее выход на поклоны сцену заваливали цветами, зал ревел от восторга, женщины от зависти заламывали руки мужчины же смотрели на диву глазами влюбленными и жаждущими.
