— Все, лярва засветилась.
— Неужто явилась в гадиловку?
— Явилась… — Полицейский все-таки отхлебнул браги. — Сидит у следователя, сдает Соньку.
— Дешевка! — Улюкай сцепил пальцы так, что они хрустнули. — Это ей не простится.
— Надо, чтоб Сонька срочно съезжала с хаты.
— Уже съехала. — Вор обнял полицейского. — Будь стремнее, брат. Не дай бог, тебя зажухерят.
— Не зажухерят! Я у синежопых вроде как придурок — подай, принеси! — засмеялся Феклистов, вынул из-под себя мятый картуз, натянул на голову, цокнул языком. — Сами будьте стремнее — беспредел в России грядет такой, что мертвые зашевелятся. — Пожал Улюкаю руку и торопливо направился к выходу.
Ближе к вечеру возле парадной дома на Петроградской стороне, где Сонька снимала квартиру, остановились три закрытые повозки, из которых быстро и бесшумно стали выбираться полицейские. Всего их было не менее двух десятков.
Офицер умело, без лишней суеты распределил их по тройкам и стал заталкивать в дверь. Последней в парадное вошла Ольга-Слон, растерянно и беспомощно посмотрела на старшего по званию.
— Наверх! — злым шепотом приказал он. — Мы следом.
— А чего сказать, когда откроет? — побелевшими губами спросила Ольга.
— Сопи и молчи! Все, что положено, скажу я!
Он подтолкнул прислугу в спину, и она стала тяжело, на подкашивающихся ногах подниматься на второй этаж.
Полицейские плотно, стараясь не грохотать сапогами, гуськом двигались следом.
Ольга остановилась перед квартирной дверью, оглянулась на офицера.
— Звони! — прошептал тот и сам нажал на пуговку дверного звонка.
Шагов за дверью слышно не было, и саму дверь никто не открывал.
Офицер нажал на кнопку еще раз — результат тот же.
— Никого нету, — прошептала Ольга.
— Ключи при тебе?
— Отобрали.
Офицер помедлил секунду, затем отступил на шаг и с разбега саданул ногой в дверь. Она оказалась незапертой, поэтому распахнулась сразу и с треском.
Первым в квартиру ворвался офицер, вскинул револьвер, заорал дурным голосом:
— Стоять на месте! Все арестованы!
Полицейские, толпясь и застревая в дверях, прорывались в комнаты, ломились в опочивальню и туалеты, срывали шторы с окон, обследовали шкафы — квартира была пуста.
Было уже за полночь. Ночь выдалась на редкость безоблачной и лунной. Лаяли во дворах собаки, изредка звенели колокольчики ночных извозчиков, где-то веселил публику новомодный граммофон.
Возле забора, рядом с особняком князя, стояла повозка, в которой дремали двое полицейских.
В узком переулочке, с задней стороны особняка, появились две закрытые повозки на резиновом бесшумном ходу, прокатили мимо высокого забора и остановились метрах в ста от дома.
Тени от них были длинные и четкие.
Какое-то время из повозок никто не выходил, прибывшие выжидали, пока успокоятся собаки в ближних дворах и во дворе особняка Брянского.
Наконец из первой коляски выпрыгнули две женские фигуры — Сонька и Михелина, к ним тотчас подошли Артур, Улюкай и Кабан.
Девушку от волнения и прохлады слегка знобило.
— Ждите, — негромко велела Сонька ворам. — Если подкатит полиция, не собачьтесь. Отгоните повозки, потом вернетесь.
— А может, кто-то из нас пойдет с вами?
— В следующий раз в этом же месте.
Сонька подмигнула товарищам, взяла дочку за руку, и они двинулись вдоль забора княжеского особняка.
Воры, сидя в повозке, внимательно следили за ними.
В том месте, где под забором была небольшая выемка, они остановились, о чем-то стали советоваться. Выемка была неглубокая, как раз для такой девочки, как Анастасия.
Первой решилась пролезть под забором дочка. Подобрала подол платья, довольно легко пролезла через выемку и вынырнула по другую сторону забора.
Залаяли во дворе собаки, на них громко прикрикнули, и, рыча, они притихли.
Сонька выждала какое-то время, примерилась, легла на землю, стала подползать под забор. Все вроде шло нормально, но посередине она зацепилась за что-то и никак не могла продвинуться дальше. Дочка, с трудом сдерживая смех, ухватила ее за руку и тащила до тех пор, пока мать не оказалась рядом с нею.
Обеих разбирал смех — то ли от нервов, то ли от небольшого приключения.
Вновь встревоженно залаяли псы, и вновь их заставили замолчать.
— Чего, твари, беситесь?!
Почти во всех окнах княжеского дома свет не горел, лишь в дворницкой светились окна да в одной из комнат на первом этаже слабо мерцала электрическая лампочка — там при свете дремал Никанор.
Лестница, ведущая на крышу, не доходила до земли примерно на метр.
Дочка попыталась добраться до нее по выступам на стене, но не удержалась, сорвалась. Сонька подставила Михелине спину, та ловко взобралась на нее, ухватилась за перекладину и оказалась на лестнице. Подала матери руку, помогла ей подтянуться, и через пару секунд они были рядом.
По лестнице они поднимались друг за дружкой.
Отсюда хорошо были видны двор, собаки в будках, окна в дворницкой.
К их удивлению и радости, окно в крыше было открыто, Михелина спрыгнула вниз, помогла матери, и они замерли, прислушиваясь к звукам в доме.
Было тихо и гулко.
— Надо разбудить княжну, — прошептала воровка. — Ты знаешь ее спальню?
— Знаю, пошли.
— Я не сплю, — раздался совсем рядом голос, и воровки едва не вскрикнули от неожиданности.
Из темноты возникла Анастасия.
— Я жду вас которую ночь, — прошептала она и кивнула головой. — Пошли.
— Куда? — спросила Сонька.
— Надо взять ключ от сейфа. — Девочка держала в руке незажженную керосиновую лампу.
На цыпочках, стараясь, чтоб не скрипел паркет, они двинулись из комнаты. Так же осторожно спустились по лестнице, миновали какие-то помещения, после чего была еще одна лестница, и наконец они подошли к кабинету князя.
Вдруг всего в нескольких шагах раздался кашель Никанора, все замерли, прижавшись к стенке.
Дворецкий, неся лампу в руке, вышел из своей комнатушки, открыл в коридоре посеребренный бак для питьевой воды, зачерпнул оттуда кружкой, смачно выпил и вернулся к себе.
Анастасия передала Соньке свою незажженную лампу, легонько нажала на дверь отцовского кабинета, та поддалась, и все трое оказались внутри. Девочка пододвинула кресло к книжной стенке, на ощупь нашла необходимые корешки книг, потянула их на себя, и потайная дверца открылась.
