— Я — нет. Но с ним может случиться разное.
От возмущения княжна даже задохнулась.
— Разное? Ранят, убьют?.. И ты тогда предашь его? — Она заплакала. — Ненавижу предателей! И тебя теперь ненавижу!.. Пожалуйста, оставь меня!
Михелина попробовала переждать ее истерику, тихо попросила:
— Сядь, я теперь что-то скажу.
— Уходи, не желаю ничего слышать!
— Пожалуйста, сядь. Я скажу важное.
Княжна вытерла слезы, гордо опустилась на стул.
— Говори.
— Я — воровка, — спокойно и твердо произнесла девушка.
— Что? — не поняла та.
— Воровка. И мать моя тоже воровка. Причем знаменитая.
Девочка удивленно вскинула брови, глаза ее были сухими.
— Я тебя не понимаю, Анна.
— Я не Анна. У меня совсем другое имя.
— Какое?
— Михелина. Или Миха, как зовет меня мама.
— Миха?.. А мама тоже не Матильда?
— Моя мама — Сонька Золотая Ручка.
— Золотая Ручка? — с ужасом, шепотом переспросила Анастасия. — Ее ведь ловит полиция.
— Да. Поэтому нам надо быстрее драпать из Петербурга.
— Драпать… Смешно — драпать.
— Это по-воровски.
Княжна вцепилась в руку воровки.
— Я вас не отпущу!.. Тебя не отпущу! У тебя Андрей!
— Я воровка, милая, — попыталась объяснить Михелина. — Воровка и князь. Представляешь пару?
— Он любит тебя!
— Я его тоже. Но меня могут поймать, и он больше никогда меня не увидит. На нашей совести смерть твоего отца!
— Но я ведь сама попросила помощи!
— Нет, не так. Мы с мамой должны были украсть камень. Ты же просто оказалась рядом.
Анастасия с недоверием и страхом смотрела на подружку.
— Я не верю.
— Но это так. Нас ловит полиция, и в любой момент мы можем оказаться в тюрьме. Тем более за мокрое…
— Мокрое — это что?
— Убийство. Получается, что папа твой погиб из-за нас.
— Из-за меня.
— Каждый решает по-своему.
— А за что вас ненавидит госпожа Бессмертная?
— За то, что она дочь Соньки, а мне сестра.
— Госпожа Бессмертная — твоя сестра?! — Княжна от неожиданности готова была провалиться сквозь землю. — Но разве можно ненавидеть родную сестру?
— Можно. Если одна — прима театра, которую заваливают цветами, а другая — воровка, которую ловит полиция. Табба боится, что мы сломаем ей жизнь.
— Нет, — решительно заявила княжна и вцепилась в руку воровки. — Все равно я не хочу, чтобы вы уезжали!.. Будете жить здесь, и никто об этом не узнает! Дом большой!
— И даже на прогулку не выйти? — засмеялась Михелина.
— Ночью. Когда никто не видит.
— А сторожа?.. А Никанор?
— Но у нас же есть потайной ход!
Это окончательно развеселило девушку.
— Каждую ночь — по крыше, а потом ползком под забором.
— Андрей не простит, если я тебя отпущу.
— Я вернусь. Все утрясется — и вернусь. Лишь бы у мамы все сегодня сложилось.
— А где она?
— В гостях, — коротко ответила воровка.
Дом полицмейстера Агеева находился недалеко от Сенной площади, был он большой, трехэтажный, и на воротах стояли полицейские при оружии.
Карета с Василием Николаевичем и Сонькой вкатилась во двор, выдрессированные полицейские тут же помогли начальнику и его гостье спуститься на землю, и Агеев повел Соньку в дом.
Сзади шел могучий полицейский, судя по всему выполнявший роль прислуги.
— Вот так живут скромные чиновники департамента полиции, — притворно жаловался Василий Николаевич, показывая роскошные комнаты жилища. — Работа тяжелая, некогда даже ноги на печи погреть.
— А печь-то в доме есть? — засмеялась Сонька.
— Камины. А печь — на даче. Но и туда ноги никак не доходят.
Прошли еще несколько комнат, пока не оказались в гостиной. Здесь был накрыт стол по всем правилам, и даже, несмотря на день, горели свечи.
— Ступай отсюда, — махнул полицейскому-прислуге Агеев. — И больше не высовывайся.
— Будет исполнено, — козырнул тот и удалился.
Полицмейстер отодвинул стул, давая даме возможность сесть, и тут же обнял ее за плечи.
— Господин полицмейстер, — убрала она его руки, — хотя бы приличия ради давайте сначала выпьем.
— Первое… — поднял палец Агеев. — Здесь нет «господина полицмейстера», а есть просто Василий. И второе. Замечание насчет выпить — совершенно верное и своевременное.
Он налил в фужеры вина, чокнулся с дамой, вытянулся во фрунт.
— За наши надежды и за их светлое исполнение!
Выпили, полицмейстер стал накладывать на тарелку Соньки еду, жуя ягоду винограда.
— Какие ваши планы, сударыня, в связи с возможным отбытием в Париж? — как бы между прочим спросил он.
— Вы меня, сударь, торопите? — улыбнулась воровка.
— Ни в коем разе!.. Просто желаю знать, как долго мне придется держать мою благоверную на даче.
— До конца ее дней!
Оба рассмеялись шутке. Василий Николаевич заметил:
— Интересное предложение, хотя и рискованное.
— В чем же риск?
— Ну, хотя бы в том, что вдруг вам здесь так понравится, что вы останетесь тут до конца моих дней!
— А мне здесь уже нравится!
Снова рассмеялись, полицмейстер налил по новой.
— Ну-с, за то, чтоб нам жилось столько, сколько не надоест!
Сонька пригубила, вино, поставила фужер на стол.
— Боитесь захмелеть? — поинтересовался хозяин.
— Боюсь, — посмотрела она на него. — Пьяная дама — не самое приятное зрелище.
— Что верно, то верно. Хотя я бы полюбил вас и пьяной.
— Это с вечера, — улыбнулась воровка. — А наутро как?
Полицмейстер шутливо погрозил ей.
— Однако язычок у вас! Определенно французский! — Предельно внимательно посмотрел на Соньку. — Кроме любви, у нас будет еще и разговор. Не возражаете?
— Что раньше?
— Раньше разговор. — Василий Николаевич уселся поудобнее. — Но разговор доверительный.
— Такое впечатление, что вы пригласили меня на допрос, Василий, — натянуто улыбнулась Сонька.
