— Тоже не следует спешить. Установите слежку, обозначьте все его контакты.
Миронов потоптался на месте, затем с некоторой неловкостью посоветовал:
— Но может, ваше высокородие, следовало бы доложить господину генерал-губернатору о возможной опасности? А то ведь при либерализме его превосходительства можно доиграться до самых печальных последствий.
— Я подумаю, — задумчиво кивнул Икрамов. — Всего доброго.
…В полдень Улюкай поджидал Таббу недалеко от входа в Таврический сад. Увидел закрытую карету, остановившуюся чуть в сторонке, дал знак Резаному, сидевшему во второй пролетке.
Тот спешно спрыгнул на землю, подошел к вору, вдвоем они направились к карете.
Резаный остался на атасе, Улюкай нырнул в карету.
Табба, осунувшаяся, с черными кругами под глазами, слегка подшофе, улыбнулась:
— Спасибо, что не отказали.
— Добрались без проблем? — Улюкай поцеловал руку в перчатке. — За вами ведь идет охота.
— Знаю. Играю в кошку-мышку. Всем все известно, а никак не арестовывают.
— Вы попросили о встрече… Что-то спешное?
— Да, — согласилась Табба. — Вам, видимо, известно, что в Одессе задержаны моя мать и сестра?
— Известно. Завтра мы отправляемся туда.
— Я также со временем намерена поехать туда.
— Вам нельзя. Вас арестуют еще до посадки в поезд.
— А вы и ваши товарищи для чего?
— Мы не всесильны.
— Пардон, — усмехнулась Бессмертная, — я полагала, что в этой стране воры умеют все.
— Хорошо, — Улюкай снисходительно усмехнулся, — мы едем вместе.
— Нет, я должна задержаться в Петербурге на некоторое время. У меня еще здесь дела.
— Отложите. Если вас арестуют, нам трудно будет что-либо изменить.
— Нет! — в тоне бывшей примы была одержимость. — Два дела… Два! — И даже показала на пальцах. — Если я их не исполню, я прокляну себя!.. А после этого на все четыре стороны, хоть в Одессу!
— Вам понадобится наша помощь?
— Да. Нужны ваши товарищи, которые могли бы меня прикрыть.
— Вы намерены…
Бессмертная приложила ладонь к губам вора.
— Тс-с-с… Никаких вопросов. Лишь ответ: будут рядом со мной ваши люди или нет?
— Будут.
— К кому обращаться?
— Видите господина? — показал Улюкай на Резаного, мирно беседующего рядом с каретой с городовым. — Он будет вашей тенью.
— Моя «тень» накоротке с городовым?!
— Нет, просто городовой почитает за честь охранять чиновников из Государственной думы.
Крутов слушал князя внимательно, серьезно, озабоченно.
— Основная информация, полученная нами, касается высших должностных лиц. И прежде всего генерал-губернатора города.
— Покушение?
— Да.
— Кто его готовит?
— Готовила некая особа, но после ликвидации группы эсеров и задержания определенных лиц, в частности графа Константина Кудеярова, мы располагаем важными сведениями и держим ситуацию под контролем.
— Некая особа — это кто?
— Я вам, Николай Николаевич, уже докладывал. Мадемуазель Бессмертная, бывшая прима оперетты.
— Дочка воровки?
— Да.
— Как ее угораздило попасть к эсерам?
— На это сможет ответить только суд.
— Ее задержали?
— Пока нет.
— Почему?
— Она долгое время находилась под покровительством почитаемых фамилий, и это давало ей возможность успешно уходить от слежки.
— Почитаемые фамилии — это кто?
— К примеру, княжна Брянская… Тот же Кудеяров-младший. Покойный барон Красинский.
— Кстати, вышли на след убийц барона?
— Пока нет. Есть предположение, что за этим опять же стоят эсеры. Барона вместе с Бессмертной готовили к покушению на главу города.
— Готовили к покушению и за это убили?.. Чушь! Полная чушь, князь!
— Барон сумел вовремя уйти из организации, и благодаря его поступку мы получили сведения о подготовке покушения.
— Ну хорошо! — по-прежнему раздраженно произнес обер-полицмейстер. — Барон убит!.. Кудеяров в камере! Княжна отбыла в Одессу… А кто сейчас покровительствует сошедшей с ума приме?
— Полагаю, уже никто.
— Значит, задержите, наденьте наручники, изолируйте от общества!.. Или вы ждете, когда она окончательно убедится в безнаказанности и совершит то, что не успели сделать расстрелянные негодяи?
— Негодяев как раз, ваше высокоблагородие, расстреляла мадемуазель Бессмертная, — тихо произнес Икрамов.
— Что? — удивленно поднял голову Николай Николаевич.
— Расстрел эсеров — дело рук Бессмертной. Мы располагаем такими данными.
— Может, она действительно сумасшедшая?
— Мне трудно судить. Хотя некоторые поступки ее совершенно не поддаются объяснению.
Крутов подумал.
— Ее необходимо арестовать. Причем в самое ближайшее время! Как взбесившуюся собаку!.. Иначе может случиться нечто такое, что мы не расхлебаем до конца дней своих!
— Есть еще одна информация, но, подозреваю, она вам может показаться полнейшим бредом.
— А вам она не кажется таковой?
— Нет.
— Тогда излагайте.
— В числе высших государственных лиц, поставленных эсерами на ликвидацию, значится премьер-министр страны.
— Что?!
— Есть такая информация.
— Откуда она у вас? От вашего полоумного графа? Или от почившего в бозе барона?
— Не только… Хотя и барон, и граф не пользовались доверием эсеров, и я бы отнесся серьезно к их показаниям.
— Вы!.. Вы отнеслись бы!.. Я же считаю это полной чушью и бредом!.. Какая-то кучка заговорщиков, которых расстреляла их же подельница, планировала покушение не на кого-нибудь, а на второе лицо государства! Вы хотя бы понимаете, что такое второе лицо России? Оно в кольце, в защите, в абсолютной недосягаемости, и вдруг какие-то слухи, сплетни, фантазии! Бред!.. Вы это не говорили, я не слышал!.. Нас за это не только засмеют, но с позором снимут с должностей!.. В первую очередь меня. Вас — во вторую!.. Всего доброго, князь!
— Благодарю, ваше превосходительство.
В Одессе было по-южному душно и жарко.
Михель брел по Дерибасовской, смотрел на веселый, неторопливый люд, радовался красивому городу, приветливым уличным зазывалам, беззаботно улыбался, вглядываясь во встречные лица.
