— Мы с вами схожи. Я тоже игрок!
Бессмертная направилась к выходу, Гаврила Емельянович предупредил ее:
— Будьте крайне осмотрительны, в противном случае сенсация может не состояться.
Бывшая прима кивнула и толкнула дверь.
Изюмов ждал Таббу нетерпеливо и взволнованно. Когда она появилась, шагнул навстречу, зашептал:
— Вам нельзя здесь больше появляться, мадемуазель!.. Гаврила Емельяныч сдадут вас! Даже у Глазкова вам небезопасно-с!
— Вам известно, где он живет? — удивленно подняла брови бывшая прима.
— Да, на Старо-Невском. Он мне сообщил!.. Вас могут даже там выследить!
— Учту, спасибо за предупреждение, — усмехнулась Бессмертная и двинулась к выходу.
Константина Кудеярова из камеры доставили прямо к Икрамову.
Могучий Асланбек молча впустил арестанта в кабинет князя и так же молча закрыл за собой дверь.
Ибрагим Казбекович вышел из-за стола, протянул руку:
— Здравствуйте, граф.
Тот, печальный и измотанный, вяло пожал ладонь кавказца, усмехнулся:
— Я как-то уже стал забывать, что меня можно так величать.
— Мы вас отпускаем. Но на определенных условиях.
— А просто отпустить без всяких условий и обязательств нельзя?.. По-моему, своим малодушием и податливостью я принес Департаменту полиции больше, чем все раскрытые вами подпольные организации.
Князь оценил слова и состояние Кудеярова, уклончиво усмехнулся:
— Хорошо, пусть это будут не условия, а моя личная просьба. На это вы согласны?
Константин гордо вскинул подбородок:
— Я слушаю вас, князь.
Тот в задумчивости сделал несколько шагов по кабинету, взял со стола пачку папирос, закурил.
— Вы ведь с мадемуазель Бессмертной не только дружили, но и состояли в одной запрещенной организации?
— Я отказываюсь отвечать!.. Все, что можно было сообщить о бывшей приме, я многократно изложил. И ничего нового сказать вам не моту!
— Я не требую от вас новой информации, — улыбнулся снисходительно Ибрагим Казбекович. — Я всего лишь напомнил вам о былых ваших отношениях с мадемуазель.
— Простите, но я имею такт не напоминать вам о ваших былых отношениях с ней.
Князь проглотил реплику.
— Благодарю за тактичность. — Вновь прошелся по кабинету. — Нам крайне важно в ближайшие дни задержать Бессмертную.
— Вы полагаете, я могу вам в этом помочь?
— Полагаю, да.
— Каким образом?
— Сейчас постараюсь разъяснить. — Икрамов загасил недокуренную папиросу в пепельнице, сел за стол. — Говоря профессиональным языком, мадемуазель залегла на дно. Ни друзья, ни бывшие коллеги — никто не знает ее адреса.
— Дорогой князь! — возмущенно воскликнул граф. — Но ведь вы располагаете немереным количеством филеров, шпиков, сыщиков, осведомителей, и не найти одну-единственную особу, к тому же довольно известную, это даже не смешно!.. Это страшно, князь! Куда мы катимся?
— Я в этой структуре недавно и могу только с сожалением развести руками.
— Но кроме вас!.. Следователи, приставы, судьи, прокуроры — куда они смотрят?!
— Иные в карман, иные в никуда… Увы, Константин Георгиевич, все в наши дни покупается и продается.
— Но я также не знаю, где находится данная особа!
— Согласен. Хотя одно время она жила в одной из ваших квартир.
— Я должен в очередной раз оправдываться?
— Ни в коем разе. Я касаюсь исключительно мадемуазель Таббы. Если мы в считаные дни не задержим ее, то ее элементарно уберут.
— Кто?
— Ваши бывшие однопартийны. Они уже убрали барона Красинского, застрелили одну из наших агентов. Теперь на очереди Бессмертная.
— Но я не представляю, где ее искать!
Икрамов взял листок бумаги, крупно написал на нем, показал графу.
— Вам знакома эта фамилия?
— Разумеется. Гришин — известный следователь и редкая сволочь.
— По нашим представлениям, он единственный, кто может знать местонахождение мадемуазель.
— Так арестуйте его, допросите, и он все до копейки вывалит!.. У вас есть мастера выворачивать локти до затылка!
— Нельзя. Мы можем спугнуть Бессмертную, она затаится окончательно и в загнанности натворит массу непоправимых дел.
— Вы предлагаете мне встретиться с Гришиным?
— Совершенно верно.
— И что я ему скажу?
— В этом вся тонкость. По нашим данным, следователь симпатизирует Бессмертной.
— У них роман?!
— Ну что вы, граф… Симпатизирует исключительно из гуманных соображений. Жалеет ее.
— Я тоже ее жалею. Как-то раз даже выручил во время кражи в ювелирном магазине.
— Господин Гришин сам человек ущербный… Вы ведь наверняка слышали, что однажды он пытался застрелиться?
— Да, читал в газетах.
— Человек небогатый, многодетный, с путаной карьерой и с достоевщиной в душе — он в мадемуазель нашел родственную душу и всячески содействует ей.
— Я все-таки не понимаю, как я могу войти в доверие к нему?
— Вы были дружны с Бессмертной — раз. Искали высшую справедливость и в результате потерпели не только поражение, но и разочарование — два. И три — вы страстно желаете поучаствовать в судьбе бывшей примы, чтобы каким-то образом выровнять ее будущность.
Кудеяров помолчал, переваривая услышанное, поднял глаза на Икрамова.
— Но вы ведь, князь, когда-то любили мадемуазель.
— Оставим это за скобками, — ответил тот. — Но если вдруг увидите мадемуазель, передайте — я крайне обеспокоен ее судьбой.
Глава четырнадцатая
Оглашенные
Бессмертная холодно наблюдала, как Глазков возится на кухне, готовя кофе. Когда он поставил на стол поднос с чашками, сахарницей и стал разливать напиток, она кивнула на стул:
— Присядьте.
Катенька попыталась заняться столом вместо него, но Табба распорядилась:
— Не мешай… Ступай в другую комнату. — И, когда прислуга ушла, обратилась к Глазкову: — Скажите, Илья, я могу вам доверять?
— Вполне, — удивился тот. — А чем вызван вопрос?
— Вы кому-нибудь говорили, что я живу у вас?
— Только одному господину… Бывшему артисту.
— Зачем?
— Он вас любит так же, как и я.
— И что?
