— При себе у меня есть пятьдесят тысяч, — сказал Крук. — Я их отдам вам сразу по прибытии в Одессу.
— То есть мы должны будем молиться и надеяться, чтобы вы не передумали до Одессы? — усмехнулась Сонька.
— Не передумаю, — ответил тот. — Я слишком привязан к вашей дочери, сударыня.
— Знаете, Ворон… — брезгливо скривила губы воровка. — То, что вы хотите подачкой привязать Ангелину, мне противно. Я не торгую дочерью, сударь.
Сонька дернулась уходить, дочка остановила ее.
— Мамочка, вы напрасно видите в этом господине только дурное. Он действительно желает помочь нам. Другое дело, что мы не можем принять его милость.
— Почему не можете? — спросил банкир.
— Хотя бы потому, что отныне вы по-прежнему остаетесь банкиром, мы же в одночасье превратились в людей, лишившихся заработанного состояния. То есть в нищих…
— Ладно, хватит жаловаться, — оборвала ее Сонька. — Пошли порадуем папеньку… Посмотрим, как он отреагирует на происшествие.
— Простите, — попросил Крук. — Побудьте здесь буквально несколько минут, и я принесу вам деньги.
Он решительно развернулся и зашагал по палубе.
Мать и дочка перемигнулись.
К ним подошел старпом, поклонился:
— Что случилось, сударыни?
— Ничего особенного, — пожала плечами Сонька. — Любезничали с банкиром.
— По какой причине глаза мокрые? — посмотрел Ильичев на Михелину.
— По причине господина банкира, — усмехнулась та.
— Он чем-то вас обидел?
— Наоборот, растрогал.
— На него это не похоже, — усмехнулся Сергей Сергеевич. — Хотя, по моим наблюдениям, он в вас, мадемуазель, влюбился.
— Через сколько дней мы будем в Одессе? — прервала его Сонька.
— Планируем через неделю.
— Мы выгрузимся с пассажирами?
— Нет, вы выгрузитесь ночью, за несколько миль до порта. Посадим вас в шлюпку, а до берега вы доберетесь на веслах сами.
Князя Андрея в жандармское управление пригласили к двум часам пополудни. Принимал его заместитель начальника Управления по политическому сыску генерал Чистов, высокий, желчный, блеклый. В кабинете также находился старший следователь Иван Иванович Дымов.
Оказавшись в таких стенах. Ямской волновался, что было сразу же замечено опытным Чистовым.
— Не волнуйтесь, князь, — произнес он, листая какие-то бумаги, — беседа у нас будет предельно лояльная, а может, даже и дружественная.
Андрей сел поудобнее, поправив протез, взглянул на пристава, усмехнулся:
— Посмотрим.
— Давайте посмотрим, — согласился генерал и протянул ему две фотографии. — Вам знакома сия особа?
Князь бегло взглянул на них, кивнул:
— Да, это госпожа Бессмертная.
Чистов показал еще два снимка.
Эти снимки Андрей подержал в руках подольше, вернул на стол, с некоторой запинкой ответил:
— Да… Кажется, это Сонька Золотая Ручка и ее дочь.
— А почему столь неуверенно?
— Я их помню несколько другими.
— Вполне возможно, ваше превосходительство, — подал голос из угла Дымов. — После последней встречи князя с дамами прошло более пяти лет. Я не ошибаюсь, Андрей Антонович?
— Возможно. Вам виднее.
— Но вы ведь действительно были знакомы со всеми тремя? — Чистов внимательно изучал допрашиваемого сквозь линзы очков. — А с одной из них у вас едва ли не случился роман!
— Вы пригласили меня для того, чтобы покопаться в грязном белье?
— В жандармское управление, князь, не приглашают. Тем более в отделение политического сыска. Чаще всего сюда приводят. Для вас же мы сделали исключение.
— Тем не менее я не желаю продолжать беседу в избранном вами русле. И запрещаю копаться в моей личной жизни!
— Позвольте, ваше превосходительство! — вновь вмешался Иван Иванович и, получив разрешение, обратился к приглашенному: — Уважаемый князь, наша встреча предполагает вовсе не то, чего вы опасаетесь. Мы рассчитываем на вашу помощь, на ваше участие в одном весьма запутанном деле, — Дымов снова бросил взгляд на генерала, тот одобрительно кивнул. — По нашим сведениям, вы намерены в ближайшее время отправиться в город Одессу, чтобы оттуда морским путем достичь Сахалина.
— Вы беседовали с моими родителями?
— Нет, мы исключили подобный вариант. У нас есть другие источники.
— Обещайте, что не станете трогать стариков.
Дымов бросил взгляд на Чистова, тот помолчал, затем ответил:
— Обещаем.
— Цель вашего путешествия на остров — желание соединиться с девушкой, которую любите?
— Да, это так.
— Благодарю за откровенность.
Генерал взял со стола газету, протянул Андрею.
— Вы это читали?
Тот пробежал взглядом по заголовкам:
«ЗНАМЕНИТАЯ СОНЬКА ЗОЛОТАЯ РУЧКА И ЕЕ ДОЧЬ БЕЖАЛИ С САХАЛИНА!», «ГДЕ ЛОВИТЬ СОНЬКУ — В ОДЕССЕ ИЛИ ЗА УРАЛОМ?»
И пожал плечами.
— Да, читал. Типичная газетная утка.
— Мы были бы рады типичной газетной утке. Но, к сожалению, преступницам действительно удалось бежать. Возникает вопрос: каков смысл вашего безумного путешествия на Сахалин?
— Пусть оно будет безумным только для вас.
— Позвольте, ваше превосходительство? — снова обозначил себя старший следователь, после чего обратился к приглашенному: — Также, по нашим сведениям, с вами намерена отправиться в Одессу бывшая прима оперетты госпожа Бессмертная?
— Мне это неизвестно.
— Весьма сожалеем. Госпожа Бессмертная, находящаяся ныне в бегах, желает под вашим прикрытием отправиться на юг, имея при этом две цели. Если не против, могу их изложить.
— Как пожелаете.
— Первая — избежать наказания за противогосударственные деяния. Вторая — встретить матушку и сестру, чтобы уже втроем продолжить славную семейную традицию.
— Вы забыли про третьего беглеца, — напомнил генерал. — Папашу невесты князя.
— Но он, говорят, не совсем при уме.
— Поймаем, увидим.
Князь сидел несколько растерянный. Наконец он спросил:
— Мадемуазель ведь одно время жила в доме моей кузины. Что ей инкриминируется? Что-либо политическое?
— Вам известно, кто такие эсеры?
— Революционеры.
— Нет, сударь, не революционеры… Бандиты! — лицо генерала неожиданно стало красным, дряблые щеки запрыгали. — Жулье, ворье, самое что ни на есть грязное и жестокое отребье! У них нет ничего святого! Убить отца — убьют! Расстрелять брата — немедленно! Жажда наживы и власти! Власть любой ценой! Убийствами, взрывами, террором, предательством! А уж если они возьмут власть — всем мало не покажется! Перевешают, передушат, переморят голодом! И никто не посмеет пикнуть! Потому что будет только страх и ужас! Увидите, господа. Увидите и, возможно, поймете. Но будет поздно. А мы приближаемся к этому апокалипсису! — Он налил в стакан воды, жадно выпил. Затем откинулся на спинку кресла, замолчал, дыша часто и шумно.
