Значит, моя догадка была верна. Я быстро прервал его:
— Но, черт возьми, Крис, где риск — там и доход! Все, что я
имею, я получил только потому, что шел на риск. Я же не какая-нибудь старушка,
которая покупает несколько акций «AT энд Т», чтобы на дивиденды приобретать
корм для своей кошки! Господи, да при таких налогах что толку в моих доходах!
Мне нужны основательные и крупные выигрыши!
— Конечно, мистер Чэпмен. Но я не вижу никаких перспектив у
«Уорвик петролеум». При здоровом рынке это была бы в лучшем случае удачная
спекуляция, хотя я предпочел бы видеть вас на более плодотворной ниве! Но
именно сейчас рынок переживает период неопределенности и перестройки, и нам
стоило бы подумать о собственной безопасности. Сейчас у вас прочное и надежное
положение везде, кроме «Уорвика», и я должен согласиться с миссис Форсайт…
— Миссис Форсайт — не единственный знаток биржевого рынка, —
прервал я его с раздражением. — И поскольку она от меня ушла, я не понимаю,
какое отношение она к нам имеет. Но вот что я вам скажу: я так же не люблю
терять, как и вы. Давайте избавляться от этих акций. Попробуйте выбить семь
восьмых; ну, если этого не получится, снижайте до трех четвертей.
— Отлично! — Он был явно доволен. — Думаю, это мудрое
решение. Миссис Форсайт…
— Да при чем тут миссис Форсайт, черт побери! — зарычал я, а
потом сказал помягче:
— Простите, Крис, вы хотели что-то сказать.
— Я хотел сказать и спросить, не желаете ли вы вложить
выручку от «Уорвика» в какое-нибудь солидное коммунальное предприятие, хотя бы
ненадолго?
— Нет, — ответил я. — Оставьте все наличными. По правде
говоря, я тут присматриваюсь к кое-какой земельной собственности. Тут такой
ажиотаж по поводу.., впрочем, это не важно. Так разделайтесь с «Уорвиком». До
свидания.
Я положил трубку, чувствуя необычный подъем духа. Все было
сделано безупречно. Ни один из них ничего не заподозрил. А я ведь закладывал
фундамент всего нашего плана.
Я полистал газету в поисках нужного раздела. Земельная
собственность. Ага, вот он! Площадь в акрах. Среди предложений было несколько
весьма крупных участков, выходивших на побережье океана или тянущихся вдоль
главного шоссе. Я вырвал эту страницу, сложил ее и посмотрел на часы. Второй
час.
Я оделся, запер чемодан на ключ и позвонил дежурному
администратору.
— Пожалуйста, подготовьте мой счет и пришлите дежурного за
вещами.
— Хорошо, сэр! Сию минуту!
В ванной я посмотрел на себя в зеркало. Я устал, смертельно
устал. Но усталость придавала мне вид чуть-чуть более пожилого человека. Мэриан
была абсолютно права. Может быть, при конкретном сравнении Чэпмен и я были
совсем не похожи друг на друга, но в рамках общей характеристики нас было очень
трудно отличить.
«Довольно крупный мужчина. Во всяком случае, выше среднего
роста. Примерно шести футов. Не старый, но и не молодой. Я бы сказала, за
тридцать. Шатен. Глаза голубые, серые или зеленые…» — мысленно воспроизвел я
магнитофонную запись.
Добавьте к этому усы, очки в роговой оправе, мундштук.
Приплюсуйте его автомобиль, одежду, документы. Учтите, что между
непосредственными впечатлениями и показаниями о его личности пройдет неделя, а
то и все десять дней. И наконец, учтите тот факт, что от начала и до конца ни у
кого ни разу не возникло сомнений в том, что Чэпмен — это Чэпмен! Но только при
условии, что никто и никогда не видел нас обоих. В этом была вся суть.
Следуя по лестнице за посыльным, который нес мои чемоданы, я
сошел вниз. Тут уже работала новая смена — портье, дежурный администратор,
кассир. Я специально запомнил тех, кто были вчера вечером, когда Чэпмен прибыл
в мотель.
Я тщательно просмотрел все пункты счета и вынул дорожные
чеки.
— Не могли бы вы, кроме всего прочего, разменять мне еще
один чек? Мне нужны в дороге мелкие деньги.
— Конечно, сэр! С радостью!
Я подписал чеки и, пока они лежали на столе, сравнил свою
подпись с подлинником. Хорошо.
Ничего не скажешь. Очень хорошо.
Я вложил мелкие деньги в бумажник, сунул портье ключ от
машины и сказал:
— Серый «кадиллак», штат Луизиана.
Вставив в мундштук сигарету с фильтром, закурил и пошел
вслед за ним. В мотель вошел Чэпмен, а вышел из мотеля я. Лучше не придумаешь!
Портье уложил чемоданы, магнитофон и портфель в багажник. Я
дал ему доллар и сел в машину.
Она была почти новая, обитая внутри светлой голубой кожей.
Было невыносимо жарко, и я опустил оконное стекло. Пошарив в
ящике для перчаток, отыскал дорожную карту Флориды, а заодно и темные очки.
Надев их, посмотрел на себя в зеркало.
С каждым разом все лучше. Я могу быть Чэпменом, если,
конечно, не считать того, что Чэпмен лежит на дне, под слоем воды в шестьсот
футов, во мраке и вечном безмолвии, с раздавленной грудной клеткой. Я
содрогнулся и прогнал это видение.
Достав вырванную из газеты страницу с рекламой земельных
участков, я проверил по карте расположение некоторых из них. Несколько участков
сулили значительные выгоды. Один, расположенный вдоль шоссе, между Голливудом и
северной окраиной Майами, продавался за триста семьдесят тысяч долларов.
Посредником была маклерская фирма в Голливуде «Фицпатрик риэлти и К°».
Я въехал в Голливуд и полчаса колесил по улицам, поглядывая
вокруг. Ничего, подходящий городок. Отметил несколько мотелей, в которых можно
остановиться. Кстати, и до Майами отсюда близко.
Разумеется, весь городок пестрел рекламами по продаже
земельных участков. Я зашел в два-три учреждения, занимающихся продажей
недвижимости, представился и объяснил, что хотел бы получить общую картину о
положении с земельными участками.
Было около трех часов, когда я подъехал к фирме Фицпатрика —
небольшому маклерскому предприятию, расположенному на одной из главных улиц. В
первой комнате за столами сидели два коммивояжера и девушка. Я подал девушке
визитную карточку и сказал, что хотел бы поговорить с Фицпатриком, если он,
разумеется, на месте. Она исчезла во внутреннем кабинете.
Я вставил в мундштук сигарету и начал было закуривать, но в
этот момент девушка вернулась и пригласила меня войти.
Фицпатрик был коренастым, лысеющим человеком, лет пятидесяти
с небольшим, с непринужденными манерами природного коммивояжера.
Его большой нос был покрыт сетью крошечных багровых
сосудиков — результат многолетней приверженности к удовольствиям жизни. Я подумал,
что его печень, вероятно, выглядит, как подбитый гвоздями сапог.
