В Лос-Анджелесе сейчас ночь — слишком рано, чтобы перезванивать Джинни. Если им не удастся поговорить до парад а, это не его вина. Все дело в разнице часовых поясов. В величине Америки.
До встречи с Майклом Корлеоне целых два часа.
Фонтейн схватил сценарии, привезенные из Калифорнии, и разлегся на длинном красном диване.
По праву это должен быть один из самых прекрасных дней в его жизни, но вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, Джонни искал спасение между строчками и старался не думать о предстоящих событиях. И о том, что скажет Майклу Корлеоне. Фонтейн — артист, и будет лучше, если он не станет зацикливаться на подобных вещах. Это деловая встреча, а главное дело Джонни — шоу. То же самое и с парадом, верно?
Он жадно отхлебнул кофе, бегло просматривая разные тексты в поиске выгодного образа. К своему ужасу (но не к удивлению), в большинстве сценариев ему предлагали роль обаятельного преступника. Подобную роль Фонтейн играл только раз, в мюзикле. Два фильма были о покойном Роте Хаймоне: один — чисто биографическая картина, другой с Ротом в качестве прототипа. И оба хотели Фонтейна на главную роль. Оба сценария полетели в мусорное ведро.
Джонни полистал другие сценарии, помечая хорошие роли — не для него, но которые он мог бы сыграть. Воинственный полицейский, для которого работа стала личным делом. Наемный стрелок, завоевывающий сердце школьной учительницы, спасая город от обезумевшего ветерана кавалерии. Смуглый рецидивист по имени Ковелли («Дж. Фонтейн?» — написал кто-то на первой странице). Умственно отсталый садовник, который в конце восстает и убивает продажного жестокого сенатора (на Самом деле собственного брата). Агент Джонни сказал, что никто в Голливуде не даст ему подобную роль. Да, у него есть собственная кинокомпания, но без помощи в съемке и раскрутке картины не обойтись. Не говоря уже о том, захотят ли простые люди прийти на просмотр и потратить с трудом заработанные деньги. В наши дни в кино ходят только подростки, которым нужна темнота, чтобы пообжиматься. Чтобы собрать более весомую публику, надо создать зрелище, какого не увидишь по телевизору, или быстро снимать малобюджетные фильмы со звездами в привычных сценах. Как говорил один мудрый человек, народ не заставишь.
В любом случае это общепринятая точка зрения.
Если бы Джонни Фонтейн придерживался общепринятой точки зрения, он, вероятно, до сих пор бы жил в родном районе, работал официантом, или продавал рубашки, или слонялся без дела.
Он уставился на сценарии. Джонни был уверен, что смог бы сыграть героя в правильно подобранной эпопее. Может, не Иисуса и не короля Артура, но предводителя армии в справедливой войне или спасателя, вытаскивающего сирот из пламени Великого чикагского пожара. Сгодился бы и на классическую роль, но не слишком сложную, например о невезучем парне, который использует последний шанс побороть полосу неудач. Лишь бы получить одобрительные отзывы критиков и немного заработать.
Впрочем, есть и более короткий путь в Голливуд.
Однако, прибегая к такой тактике, пользуясь этим преимуществом, Джонни и попал в теперешние неприятности.
Фонтейн верил в то, что говорил дочери, в каждое слово. В то же время он никогда не просил у крестного отца повлиять на Джека Вольца, потому что сам собирался сделать предложение, от которого тот не сможет отказаться. Вольц, тогда, как и сейчас, глава «Вольц интернэшнл пикчерс», поклялся, что Джонни получит роль только через его труп. Ходили странные слухи, почему Вольц передумал, но Джонни не обращал на них внимания, а вскоре и вовсе забыл. Фонтейн взял роль, вырезал неудачные моменты и вернулся домой с «Оскаром». Когда Корлеоне финансировали его кинокомпанию, Джонни не задавал вопросов. Потом поползли слухи, что чикагская организация имеет долю в его студии грамзаписи, и бухгалтеры спросили Фонтейна, хочет ли он знать правду. Тот рассмеялся — рассмеялся! — и ушел из офиса.
И все же из этого не вытекает, что кто-либо из его окружения гангстер.
Чтобы провернуть большие дела, большие люди делают вещи, о которых простой публике знать не следует. У вас бы волосы встали дыбом от неофициальной информации, как появился отель «Плаза». Да и сам Нью-Йорк. Америка? Украдена. Как и любая великая империя. Если воры достаточно умны, чтобы создать вокруг себя определенные структуры и не полениться сшить флаг, они войдут в историю героями.
Джонни посмотрел на часы. Все еще рано звонить. Как бы ему ни хотелось разделить почести с дочерью, в голову лезли дурные мысли.
Взял следующий сценарий «Открытие Америки». В два раза толще остальных, эпопея. Поразмыслив пару минут, сможет ли он сыграть Колумба, Фонтейн отложил рукопись и стал искать реальный шанс. Вытянул «Трималчио Рекс». Взгляд Джонни поймало итальянское имя автора, Серджио Лупо. Через две страницы, не по вине сценария, Фонтейн погрузился в сон.
Он дремал с мыслью о том, что Джинни, наверное, права, она всегда права: ничто не шло гладко в его жизни с того лета, как они влюбились друг в друга. Из рук выскользнула чашка и полетела на пол. Откололся крошечный кусочек. Только в таком месте, как «Плаза», чашку сочли бы разбитой.
Глава 8
Эдди Парадиз был на ногах с рассвета. Он вышел из дома у океана в Айленд-Парке и поехал на софтбольное поле недалеко от доков в Ред-Хук, к участку, где работал капитан полиции, которого ждал Эдди. По радио не было ничего хорошего, пока он не наткнулся на рок-н-ролльную станцию — Херб Алперт и «Тихуана брасс», Дик Дейл и «Дел-Тоунс», Линк Рэй и «Рэймен», Джеймс Браун и «Феймос флеймз» и им лично почитаемый Букер Ти. Эдди Парадиз — отличное имя для лидера, подумал он. Эдди Парадиз и… кто?
Наконец появился капитан в блестящей «Ривьере-59», серебряной с черным верхом, а сам в халате. Эдди дал ему упаковку из-под «Мальборо», набитую деньгами, — не взятку, поскольку капитан и так состоял на жалованье, а подарок: половина сейчас, половина в это же время завтра при условии, что собрание Комитета пройдет спокойно. Сказал ли капитан спасибо? Нет. Была необходимость отдавать деньги лично? Нет. Из ряда вон выходящая ситуация. Продажный ублюдок хоть понимает, что происходит? Когда полицейский отъехал, Эдди покачал головой. Нет. Не понимает.
Эдди вернулся в машину и направился в ресторан на Юнион-стрит, где будет собрание, просто проверить, насколько свежи кальмары, не шатаются ли кресла (два пришлось заменить), хорошо ли черные занавески прикрывают переднее окно (идеально), в порядке ли повара и официанты, которым вечером работать (каждый из них был родственником владельца ресторана, и все же Эдди выгнал неаполитанца, которого не видел здесь раньше), воспользовались ли соседи оплаченным отдыхом на побережье Нью-Джерси (воспользовались). Эдди выслушал разные просьбы: повар просил о брате, попавшем в тюрьму за драку; посудомойщику требовались взаймы деньги до следующего месяца, чтобы привезти бабушку из Ракалмуто, и тому подобное. Как обычно. И, как обычно, Эдди обещал подумать, чем может помочь. Ничего не записал. Подобная чушь запоминалась машинально. Выходя из ресторана, он схватил веник и лично подмел тротуар, хотя его уже вылизали.
