За что же могли платить англичане? Ну как же, в первую очередь за войны, в которых участвовали князья. Вроде той же знаменитой Семилетней, которую Черчилль называл Первой мировой. Это когда Фридрих Великий сражался за «английское золото» в Европе с французами, австрияками и русскими, в то время как спонсировавшие смертоубийство британцы захватывали за пределами горящей Европы одну колонию за другой. Немецкие курфюрсты дрались на обоих фронтах, за что им вполне исправно перечислялись гонорары. Я уж не говорю о торговле знаменитыми немецкими наемниками, приобретшей в XVIII столетии такой размах, что она оттеснила на задний план работорговлю. Эхо тех событий звучит и сейчас. Вот смотрим мы с вами, к примеру, великолепный триллер «Сонная лощина» Тима Бартона, где нью-йоркский сыщик-новатор Икабод Крейн (в исполнении блестящего Джонни Деппа) бросает вызов ужасному всаднику без головы — воскрешенному колдовскими чарами гессенскому наемнику (в исполнении не менее блестящего Кристофера Уокена), и невдомек нам, а откуда он взялся, наемник этот? Что он в Сонной лощине позабыл? А вот оттуда и взялся, приплыл на корабле, зафрахтованном каким-нибудь немецким Ротшильдом, который на этом ручки погрел.
Считается, пионером немецкой солдатоторговли выступил епископ Христоф фон Гален, и было это в 1665 г. Пример высокопоставленного попа оказался заразительным, вскоре саксонский курфюрст Иоганн Георг III продал венецианцам три тысячи своих бойцов. За ним, уже по ходу Войны за австрийское наследство, ландграф Вильгельм VIII Гессенский (родной дедушка того самого ландграфа, с которым на почве любви к старинным монетам так сдружился Амшель Мейер Ротшильд) додумался сбывать рекрутов обеим противоборствующим сторонам конфликта: и императору Священной Римской империи Карлу VII Альбрехту, и британцам. А почему бы и нет? Ну и пошло-поехало. Кости немецких солдат забелели в самых разных уголках континента, хранилища немецких князей и их оборотистых финансистов наполнились сотнями тысяч талеров. Торговля штыками, просуществовав больше столетия, достигла апогея во времена Войны за независимость США. В Америку из Германии убыло около тридцати тысяч солдат и офицеров, на счета было зачислено не менее восьми миллионов фунтов стерлингов. Немалые деньги, как для того времени…
Надо думать, кое-что перепало и предприимчивому Майеру Амшелю, ведь именно ландграфов Гессен-Кассельских историки называют абсолютными лидерами по части поставок немецких войск за кордон, а молодой Ротшильд, как-никак, водил с этими господами трепетную дружбу. Английский король Георг III для борьбы с взбунтовавшимися колонистами остро нуждался в наемниках, британцы всегда предпочитали лить за свои интересы чужую кровь, пускай и щедро оплаченную фунтами. С чего бы это Майеру Амшелю было не заработать, тем более что угрызения совести его по данному поводу вряд ли стесняли, с каких таких пирогов, и американские колонисты, и гессенские солдаты были в его глазах совершенно одинаковым расходным материалом.
8.11. Механики управляемых конфликтов
Джон Ривз, автор исследования «Ротшильды, финансовые короли всех наций», упоминает о связях, якобы существовавших между основателем знаменитой династии финансистов и известным американским банкиром Хаимом Соломоном, субсидировавшим американских повстанцев-республиканцев. Те же идеи высказывались уже упоминавшимся мной генералом Череп-Спиридовичем, на основании чего делалось вполне логичное заключение: Майер Амшель лил масло в костер, оплачивая кровопролитие с обеих сторон. Я не знаю, так ли это на самом деле, ведь, как отмечал все тот же Ривз, «фамильные архивы, могущие пролить так много света на их историю, являются абсолютно секретными, книгой за семью печатями». Следовательно, никаких улик, и наш удел — лишь косвенные свидетельства, руководствуясь которыми мы рискуем навлечь на себя шквал критики. Точно так же не существует никаких документов, изобличающих связь Майера Амшеля (как, впрочем, и других влиятельных немецких факторов того времени) с иллюминатами Адама Вейсгаупта. При этом не вызывает сомнений тот факт, что сам Вейсгаупт содержал за чей-то счет внушительную организацию, причем средств у верхушки иллюминатов было от пуза, они буквально купались в роскоши, следовательно, кто-то их банкет оплачивал. Опять же, Вейсгаупт в узком кругу грозился взять под контроль наиболее влиятельные масонские ложи. А ведь первыми скрипками там выступала знать, тесно связанная с теми же факторами. Так ведь и Неста Вебстер в своей «Мировой революции» описывает, как Вильгельмсбаденский международный конгресс (1782) принял решение перенести штаб-квартиру обновленной организации во Франкфурт-на-Майне, постепенно превращавшийся в вотчину клана Ротшильдов, опять, что ли, совпадение? Этого я не знаю, как и того, существовал ли на самом деле разработанный немецкими факторами план революционного переустройства старушки Европы, первым этапом которого и стала Великая французская революция-смута, и стоял ли во главе этого доходного мероприятия Майер Амшель, лично мне кажется, кишка у него была тонка. Тот же Г. Шнее указывает, что даже после Наполеоновской эпохи, принесшей международным банкирам грандиозные барыши (ведь именно они снабжали противоборствующие армии всем необходимым, от ружейного масла до сабель, сапог, тушенки и досок для гробов), Майер Амшель не обладал самым туго набитым кошельком. Среди немецких финансистов встречались толстосумы и покучерявее. Да что там, он даже не стал, как пишет Шнее, «самым богатым фактором Франкфурта». По данным на 1800 г., которые приводит Шнее, Майер Амшель Ротшильд лишь замыкал десятку лидеров, возглавлявшуюся Йоэлем Галле и его зятем Маркусом Барухом. В списке также значились Арон Майя и Исаак Элиас, Михаэль Шпайер и Симеон Вертгеймер, барон фон Планкенштерн и Израэль Якобсон, Якоб фон Гирш и Арон Элиас Зелигман. «В завещании от 1810 г., — отмечает Шнее, — Майер Амшель Ротшильд определил стоимость своей фирмы в 800 тысяч флоринов. В том же году семья придворного фактора Оппенгейма (родом из того же Франкфурта) провела по книгам собственный капитал в один миллион французских франков». На 1814 г. капитал семьи Зелигман составлял уже три с половиной миллиона флоринов, в то время как пятеро сыновей Ротшильда (скончавшегося в сентябре 1812 г.) получили в качестве наследства лишь полтора миллиона, то есть прямо-таки курам на смех. При этом, правда, Шнее признает, что старик Ротшильд, не оставивший после себя ни единого написанного с натуры портрета, никогда не публиковал и доходных книг, зато вел двойную или даже тройную бухгалтерию, так что, по правде говоря, любые оценки его состояния весьма приблизительны. Опять же, накопленных средств (и связей, куда ж без них) с лихвой хватило, чтобы заложить фундамент будущей финансовой империи, раскинувшейся по всей Европе. Амшель Майер, как старший сын, унаследовал от отца Майера Амшеля финансовое сердце клана, стучавшее во Франкфурте-на-Майне. Натан Майер и Джеймс Майер еще при жизни отца перебрались в Англию и Францию, между которыми как раз грохотала кровопролитная война. Свили гнезда, один в Лондоне, второй в Париже соответственно, Соломон Майер обосновался в Вене, при дворе императоров Австро-Венгрии, Кальман Майер убыл в Италию, где его клиентом стал сам римский папа. В Берлине интересы братьев представляли дружественные банки Мендельсона и Блайхредера, имевшие теснейшие связи с династией Гогенцоллернов, и лишь в упрямую царскую Россию Ротшильдов не пустили.
