Конечно, трудно сказать, как оно было на самом деле. Французское общество накануне революции было буквально больно оккультизмом, в первую очередь недуг поразил высшие слои. Это обстоятельство отмечают многие исследователи, но зерна от плевел отличить, безусловно, сложно, да и воды с тех пор утекло немало. Однако параллели с предреволюционной Россией налицо, ведь там тоже мистиком не становился разве что дурной или ленивый. Конечно, Распутина при дворе последних Бурбонов не случилось, зато чего стоил граф Сен-Жермен, алхимик, дипломат, музыкант, полиглот и оккультист, которого называют одной из самых загадочных фигур в истории Франции XVIII в. На ровном месте такого прозвища не заработаешь, согласитесь.
Даже само происхождение его окутано мраком, считается, он был сыном последнего трансильванского князя Ференца II Ракоци, утратившего престол после разгрома антиавстрийского восстания и долгое время скитавшегося по Европе. Чего только не приписывают биографы Сен-Жермену. Тут тебе и детство в Стамбуле при дворе султанов, и юность в Персии, в компании шахиншаха. Дружба с самыми холеными и утонченными британскими аристократами (вплоть до лорда-казначея) и с европейскими (и даже американскими) политиками: маркизом Лафайетом, Вольтером, графом Орловым, Беном Франклином и премьером австрийского императора Франца. С последним, говорят, они вообще, мол, были неразлейвода. Сен-Жермен совершил путешествие в Индию (в компании генерал-губернатора), а в элитарных парижских великосветских салонах блистал эрудицией и остроумием. Водил теплую дружбу с принцессой Анхальт-Цербстской (матерью будущей Екатерины Великой) и участвовал в переговорах, завершивших Семилетнюю войну, которая покончила с французским морским могуществом. Организовывал государственный переворот в России, обеспечивший трон Екатерине Великой (уж не дочерью ли загадочного графа она была?), и наставлял самого Казанову по части амурных дел. Наконец, поддерживал самые доверительные, приятельские отношения с знаменитым покровителем алхимиков и оккультистов князем Карлом Гессен-Кассельским (1744–1836), отпрыском той самой уже не раз засветившейся по ходу повествования состоятельной немецкой семьи, факторами которой начинали Ротшильды. К слову, они же, кассельские ландграфы, фигурируют и в предках горемычного Николая II Романова…
Кстати, во владениях Карла Гессенского Сен-Жермен якобы и скончался в феврале 1784 г. А по другим данным, не умирал, поскольку годом спустя, в 1785 г., принимал участие в парижском съезде масонов, а в 1788 г. еще и предупреждал королеву Марию-Антуанетту о надвигающейся опасности. Я уж не говорю о совсем невероятных фотографиях, якобы запечатлевших покойного графа в компании его почитательницы Елены Блаватской, основательницы знаменитого Теософского общества. Это, допустим, оставим. Что же до предупреждений королеве, то якобы первое поступило от него еще в 1774 г. А последнее в 1789 г. Из истории видно: Мария-Антуанетта не вняла. А он, как говорят, все очень четко обрисовал:
Вот-вот придет время, когда с неразумной Францией
Случатся беды, которых она могла бы избежать,
И страна будет напоминать описанный Данте ад.
Королева! Эти дни не за горами, и оставьте напрасные сомнения.
Подлая, гадкая, огромная гидра сметет трон, алтарь и Фемиду.
Не здравый смысл, а полное безумие будут править страной.
Настанет царство зла.
Нескончаемые реки крови зальют города.
И я слышу лишь рыдания, а вижу лишь изгнанников.
Везде бушует гражданская война…
Я вижу, как меч обрушивается на головы высочайших особ!
Каких же монстров провозгласят героями!
Не один узурпатор будет править страной.
Сердца людей должны будут смягчиться и устыдиться содеянного,
И тогда, наконец, затянется бездна
И, родившись на мрачной могиле,
Возрастет молодая лилия,
Даже более счастливая и прекрасная, чем раньше!
[346]
Трудно сказать, не являются ли предупреждения Сен-Жермена фальшивкой, изготовленной графиней д’Адемар, в свое время числившейся в подружках французской королевы, ради, скажем, увеличения тиража ее мемуаров. Насчет «молодой лилии, даже более счастливой и прекрасной, чем раньше» я бы с графом (или графиней, в зависимости от того, кто писал) поспорил: не было, на мой взгляд, в реставрированных на троне Бурбонах ничего счастливого и уж тем более прекрасного, но и это ладно. Я только хочу сказать, если Сен-Жермен был реальной фигурой, а не вымыслом, если и правда в европейской политике середины и конца XVIII столетия он играл роль эдакого вездесущего и влиятельнейшего консультанта вроде американского Генри Киссинджера, деятельность его так или иначе обернулась для Франции большими бедствиями, ведь ее ожидали грандиозные потрясения. Загадочный граф их не предотвратил. Может, такого у него и в мыслях не было?
Менли Холл, нарисовавший Сен-Жермена посвященным в древние эзотерические практики и черпавшим энергию чуть ли не в самом сердце Гималаев, писал: «Иногда граф признавал, что выполняет приказы высших сил. Но о том, что он был послан школой мистерии в мир для выполнения определенной миссии, он умолчал. Граф Сен-Жермен и сэр Фрэнсис Бэкон были двумя величайшими эмиссарами за последние две тысячи лет, посланными в мир секретным братством».
[347]
Может, и так. Только если у братства, упомянутого Холлом, были благие цели, граф специальное задание провалил.
9.2. Что потом началось, не опишешь в словах…
Мне наплевать на заключенных! Пусть с ними будет все, что угодно!
Министр юстиции Дантон
Часть жестоких заговорщиков предана смерти народом. Этот акт правосудия казался народу необходимым, чтобы путем террора сдержать легионы изменников, укрывшихся в стенах города.
Наблюдательный комитет Коммуны к другим коммунам 3 сентября 1792 г.
Те, кто делают революцию наполовину, роют себе могилу.
Сен-Жюст
[348]
Вне всякого сомнения, можно оплакивать невинные жертвы, и даже если эта жертва всего одна, это уже слишком много. Оплакивайте даже виновных, которых должен был покарать закон и которые пали от меча народного правосудия; но пусть ваша скорбь, как и все человеческое, имеет свой предел. Чувствительность, оплакивающая едва ли не исключительно врагов свободы, кажется мне подозрительной. Прекратите размахивать перед моими глазами окровавленной одеждой тирана.
