— Ну, зараза!
«Точкой номер два» было небольшое уличное кафе в самом центре Афин, на улице Фемистокла. Куратор уже ждал его за крайним столиком, его сорочка белым пятном выделялась на фоне фиолетовых афинских сумерек.
Саша успел понять одно — его срочно вызвали, чтобы дать очередное задание. И теперь он для Куратора никакой не Владимирос Кесов, не Валериос Попов и, естественно, не Саша Солоник, а Александр Македонский, суперпрофессиональный киллер, никогда не знавший промаха. Они поздоровались, и Саша сел в пластиковое кресло.
— Извините, что побеспокоил вас в столь позднее время, — безусловно, Куратор, человек с кагэбэшным прошлым, а потому достаточно проницательный, догадывался, что звонок его пришелся крайне не вовремя. — Но дело действительно очень срочное. Мне час назад позвонили, вот и пришлось назначать вам встречу.
— Слушаю, — Македонский старался не встречаться с собеседником взглядом — чтобы не выдать неприязненное выражение собственных глаз.
Куратор протянул Солонику щегольский атташе-кейс с позолоченными застежками.
— На ознакомление — до утра. Тут сорокаминутная видеокассета, две аудиозаписи, фотографии, кое-какие документы и карта. Себе можете оставить только карту, которую потом, естественно, уничтожите. Никаких пометок, никаких записей. Завтра в семь утра вернете все остальное. О месте встречи сообщу дополнительно, где-то за час: Завтра же вечером вам надлежит выехать в Италию, в один небольшой городок. Ваши греческие документы на имя Кесова позволяют вам безвизовое перемещение. А исполнить надлежит…
Серенький никогда не отличался особым многословием: пять-шесть предложений включали в себя информацию о клиенте, характеристики, уровни подготовленности и защищенности, фактор готовности отразить нападение. А больше киллеру знать и не следует…
— Оптимальный вариант — ликвидировать вместе, с его итальянскими друзьями. Классические мафиози, «Коза ностра», зондируют возможности транзита наркотиков через Россию. Кстати, их фотографии я передал. Один из них фигурирует и на видеокассете — разберетесь по комментарию на звуковой дорожке.
Саша Македонский выслушал Куратора молча. Когда тот закончил, спросил:
— Способ?
— Без разницы, на ваше усмотрение. Но, конечно, желательно, чтобы вы не привлекли внимания карабинеров. К тому же взрыв слишком по-русски, недобрая улыбка появилась на тонких змеиных губах серенького. — Стреляли вы всегда отменно. Убежден, что за время, проведенное в Греции, вы уже набрали былую форму. В случае удачной ликвидации их смерть наверняка будет списана на разборки между враждующими кланами итальянской мафии. В Италии теперь свой беспредел, так что все просчитано. Как видите, мы всегда выводим вас из-под удара.
— Срок исполнения?
— На все про все — две недели. Думаю, этого достаточно. Остановитесь в гостинице, машину возьмете в прокате. Отель и транспорт желательно менять раз в два дня. Да, кстати… — Куратор положил на столик кредитную карточку. — Вот деньги на ваше имя. Ну, всего хорошего, до завтра.
Саша положил кредитную карточку в карман.
— Спасибо.
— Что касается гонорара за исполнение — как обычно, по прежним московским меркам… Надеюсь, Алена не очень рассердится на вас за вынужденный отъезд? — с улыбкой поинтересовался серенький на прощание, но Солоник сделал вид, будто бы не расслышал его вопрос.
Глава седьмая
Ржавый металлический конус над лампой у входа в гостиницу равномерно раскачивался, и тени редких прохожих на тротуаре то увеличивались в размерах, приобретая фантастические очертания, то сокращались, делаясь карликовыми.
Конус лампы пронзительно скрипел, и от этого скрипа становилось как-то не по себе.
Стоя у гостиничного входа, Свеча с откровенной ненавистью смотрел на утопающие в сумерках городские улицы. Большей дыры в своей жизни он не встречал — разве что родной райцентр, где он жил до того, как покойный братан Валера не выписал его в столицу.
Добрая половина фонарей на улицах Кургана не горела — в городе экономили электричество. Экономили и в квартирах. Впрочем, телевизоры включались аккуратно. По старому доброму обычаю советских времен люди привыкли каждый вечер смотреть программу «Время» — что бы в ней ни передавали. А чем еще тут можно заниматься? Пить водку, трахать местных прыщавых телок, ходить друг к другу в гости да смотреть телевизор, этот ежедневный наркотик…
— Ну, попал, бля, — Свечников извлек из кармана пачку сигарет, закурил. — Ну чо, двинем? — обернувшись, бригадир кивнул выходившим из дверей гостиницы Рыжему и Уколу. Пацаны немного задержались в номере, приводя себя в порядок после дороги.
Рыжий, прибывший из столицы со стволами отдельно от других, поселился в другой гостинице, и ему стоило немалого труда разыскать остальных.
— Пошли, — без особого энтузиазма кивнул Свеча. — Во, бля, попали…
В оценке Кургана и Укол, и Рыжий были полностью солидарны с бригадиром: не город — помойка.
— И как тут люди живут? — Укол то и дело оглядывался по сторонам, словно человек, попавший на необитаемый остров.
— Хрен их знает, — раздраженно бросил Свечников. Немного подумав, добавил: — И этот сученыш тут жил…
Вскоре троица неторопливо подгребла к стоянке такси. Несколько разбитых «копеек», пара насквозь проржавевших «Опелей», явно привезенных сюда с какого-нибудь немецкого автомобильного кладбища, салатная «Волга» с таксистскими шашечками.
Рванув дверку первой же машины, Свеча опустился в кресло рядом с водителем. Пацаны уселись сзади.
— Куда поедем? — поинтересовался таксист.
Московский гость наморщил лоб, а затем, сделав какое-то замысловатое, как показалось водителю, движение пальцами, поинтересовался:
— Где тут у вас в городе порядочные люди оттягиваются?
— В каком смысле оттягиваются? — удивился шофер.
— Ну, в казино, в ночных клубах… Где посидеть с пользой?
— А-а, время провести хотите? У нас в городе только два ресторана и Дом культуры. Есть еще областной драматический театр, но он теперь на гастролях.
— Ты чо, я в натуре не понял — за придурков нас держишь, да? — взорвался Укол. — Какой театр, какая культура?! Ты бы еще в библиотеку предложил сходить! К братве вези!
— У вас тут что, братья? — таксист был на удивление невозмутим. Родственники? Какая улица?
— К бандитам, дебил! — рявкнул Рыжий, до нельзя раздраженный такой непонятливостью. — Я те конкретно говорю: к бан-ди-там, — произнес он по слогам и с открытой угрозой.
Вид явно приезжих пассажиров был настолько грозным, что до водилы, наконец, дошло:
— А-а-а… Так бы сразу и сказали. Кажется, я понял, что вам надо. Я сейчас отвезу вас в лучший ресторан, там иногда наши спортсмены бывают.
