Свечников наклонился к Чижу — тот истекал кровью. Ранения, по всей вероятности, оказались тяжелыми: штатному киллеру вряд ли мог помочь даже самый опытный врач.
— Тебя братья Лукины послали? — шепотом спросил его бригадир.
Чиж молчал, и это вынудило Свечу поднести пистолет к виску киллера.
— Тебя братья послали меня вальнуть? — повторил вопрос Свеча.
Побледневшие губы киллера чуть заметно дрогнули.
— Говори, сука, а то завалю!
— Да-а-а… — прошептал Чиж. — Свеча, не стреляй…
Тот спрятал пистолет.
— А я не буду в тебя стрелять, сучонок. Я тебя по-другому кончу…
Наклонившись к штатному чистильщику, Свеча резким движением рванул в сторону воротник куртки, обнажая горло Чижа — у того не было сил сопротивляться. Спустя несколько секунд руки бригадира безжалостно сдавили хрупкий кадык жертвы…
Все было кончено. Свечников затащил труп Чижа в машину, собрал стреляные гильзы, вытер с пола и стен кровавые пятна.
Тело неудачливого киллера нашло последний приют на дне котлована заброшенной стройки. Туда же Свеча выбросил свой «Макаров», на всякий случай разобрав его по частям.
А еще через полчаса он набрал по мобильному номер Луки-старшего и злобно произнес в трубку:
— Все, кранты тебе, Лука, — доигрался. Чижа твоего я вальнул, он мне перед смертью сдал тебя в упаковке. Теперь, сука, твоя очередь. Готовься. Вы с братом больше не жильцы.
Михаил Лукин ничего не ответил. Свечников уловил лишь его прерывистое дыхание, и тут же короткий зуммер известил, что разговор окончен.
Впрочем, ответная реакция Лукина совершенно не волновала бригадира. Нажав кнопку «сброс», он принялся названивать своим пацанам…
Глава тринадцатая
— …Короче говоря, нас подставили трижды. Первый раз — когда из Кургана вернулся: мол, «косяк» запорол, пацанов мусорам швырнул. Второй раз — когда нас на «стрелку» с березовскими отправили, на явный раздербан. В третий — сегодня рано утром, конкретно, когда Чиж по мою душу пришел… Остальное вы сами знаете. А если такое же завтра произойдет с любым из вас?!
Встреча, назначенная Свечниковым своим пацанам, происходила в небольшом кафе за московской кольцевой автодорогой, заведении, прославившемся тем, что оно издавна служило местом встреч многих столичных группировок.
Менты, как правило, предпочитали не соваться сюда. Непонятки, происходившие в кафе не так уж часто, гасились собственными силами, и потому можно было быть уверенным, что собравшихся здесь наверняка не повяжут.
Беседа обещала быть обстоятельной, серьезной и долгой. Слишком много предстояло сегодня решить и слишком от многого отказаться. Но с другой стороны — кто мог с полной уверенностью сказать, как именно повернется ситуация дальше? Быть может, после неизбежных потерь начнется полоса везения?
Час назад, отправляясь на встречу, бригадир тщательно продумал свои первые фразы. В разговоре напирал не на то, что негодяи-братья подставили именно его, а на то, что они швыряют всех пацанов. Несостоявшаяся жертва покушения сидела во главе стола. Медленно, тщательно взвешивая каждое слово, Свеча цедил сквозь зубы:
— Я за свои базары и дела всегда ответ держу. Я никому из Лукиных никогда никакого западла не делал. И под пули лез, и в засадах сидел, получается, за них. И никакой вины за собой не знаю. А если кто знает, пусть скажет. Но Чижа с волыной ко мне в подъезд присылать — это беспредел, в натуре.
Собеседники слушали внимательно, ни разу не перебили, сочувственно цокали языками, кивали, и Свеча все больше убеждался, что понят так, как и должно. В конце беседы он извлек главный козырь: достал из бумажника завернутую в целлофан «маляву», полученную от Шмеля в «Петрах». Записка пошла по рукам. Видимо, это вещественное доказательство окончательно убедило пацанов в справедливости слов бригадира.
— Ну, и что теперь делать? — спросил Мустафа, внимательно рассматривая «маляву».
— Я вчера с Лукиным-старшим в «Метрополе» тер, честно так и сказал: хватит, ухожу от вас.
— А он что?
— А что он мог мне сказать? Понта ради согласился, чтобы бдительность притупить, всех благ пожелал. Остальное вы знаете.
— Да, теперь тебе обратного пути нет, — кивнул Кондрат, русоволосый амбал с вывороченными, как у Майкла Тайсона, губами и огромными кулаками с распухшими костяшками пальцев.
— Да я и сам знаю, — Свеча закурил от предупредительно протянутой зажигалки.
— А делать что собираешься?
— Во-первых, пацаны, надо сразу определиться, с кем вы: с теми паучинами или со мной? — прищурился бригадир, понимая, что этот момент в сегодняшней беседе ключевой. Если уж уходить, то со всеми людьми, не иначе. — Я знаю всех вас как нормальных, а главное, порядочных людей. Столько всего вместе прошли, в таких историях побывали! Столько нас друг с другом связывает… И никто из вас не может мне сказать, чтобы я подставил хоть одного из вас, — незамысловатый подтекст последней фразы был более чем очевиден, и Мустафа, говоривший, видимо, от имени всех, тут же понял его:
— Какой базар! Ты же не такой, как они, гондоны штопанные! — Естественно, Мустафа так аттестовал негодяев-братьев.
Свеча медленно обвел пристальным взглядом собравшихся.
— Ну, так что решаем? Пацаны, я хочу, чтобы и вы меня поняли правильно. Ситуация получается гнилая, и чем дальше, тем будет хуже. Я предлагаю отделиться. Оставаться у братьев — значит, все время ходить по канату. Не понравитесь вы им чем-то, они или подставят вас, как меня хотели, или того хуже — киллера на дом пришлют. Никто из вас не знает, чего ждать от них завтра. Те, кто хочет с ними остаться, — неволить не буду, сами понимаете. Как говорится, «колхоз — дело добровольное». Ну, так что скажете?
Из девяти человек, собравшихся обсудить ситуацию, уйти от Лукиных отказались лишь двое, как, впрочем, и ожидал Свечников. Остальные, видимо, убедившись в справедливости аргументов бригадира, заявили, что переходят под него.
И конечно же следующий вопрос, заданный Кондратом, прозвучал более чем естественно:
— Ну а дальше что? В другую группировку вольемся или будем сами по себе?
— Может, наберем пацанов из других городов, может, подпишемся под кого. Ладно, потом об этом, — ответил заметно повеселевший Свечников. Теперь надо в главном определиться — из какого котла щи хлебать будем? Во-первых, вы, пацаны, знаете: я Крапленому слово дал — найти и завалить того киллера долбаного, Македонского, и потому должен свое слово исполнить, не опомоить. А чтобы этого сучонка искать, лавье нужно. Да и жить нам всем на что-то надо, пока не определимся, что к чему. А бизнесменов, барыг своих у нас пока еще нет…
— Давай толстого Дюню с его хозяйством раздербаним! — неожиданно предложил КонДрат.
