– Да, ты прав, – задумчиво протянула Ирина, – ты в какой-то мере напоминаешь меня… У нас немного другая история. Мы учились вместе в юридическом институте, я вышла замуж на четвертом курсе. Потом было распределение, он попал в прокуратуру, я пошла по милицейской линии.
– Значит, твой муж – прокурор?
– Да, сейчас работает в Генеральной прокуратуре.
– А дальше что?
– Дальше все было как обычно. Потеряли интерес друг к другу. Он жил своей жизнью, я – своей.
– А дети?
– Детей нет. Хотя сделала несколько абортов… А если бы дети были, может быть, семья сохранилась…
– Ты жалеешь об этом? – спросил я, придвигаясь ближе.
– Нет, не жалею. Как говорится, все, что ни делается, все к лучшему.
– А как твоя работа?
– Да обычно. Веду дело, достаточно громкое, его время от времени освещают в прессе.
– Что за дело-то?
– По экономическому направлению.
– А все же?
– Послушай, адвокат, – сказала Ирина, внимательно посмотрев на меня, – что ты все время пытаешься раскрутить меня на эту тему? Давай договоримся с тобой так: у нас с тобой отношения, по-моему, достаточно неплохие, а все, что касается работы, особенно моей, мы не трогаем. Ладно? Ты только не обижайся…
– Хорошо, я все понял. Вам, наверное, дают указания – ни в коем случае не сближаться с адвокатами и не рассказывать им служебные тайны? – улыбнулся я.
– Да, что-то вроде этого…
– А мне иногда кажется, что я с тобой мог бы вести одно дело. Скажу тебе честно, ко мне сейчас приходят клиенты, и я, когда они рассказывают о своем случае, первым делом спрашиваю их, не Следственный ли комитет МВД ведет их дело.
– А зачем ты спрашиваешь?
– Вдруг эти клиенты проходят по твоему ведомству и ты их ведешь?
– Ну, адвокат, – улыбнулась Ирина, – я могу тебя разочаровать. Все клиенты, которые приходят к тебе, – не мои, потому что мне сейчас, кроме моего дела, ничего больше не поручают. А почему ты так хочешь, чтобы мы с тобой вели общее дело?
– Не знаю… Чаще бы виделись…
Ирина засмеялась:
– Значит, мы с тобой будем вести одно дело, я как следователь, а ты как защитник, будем общаться по работе и, кроме этого, еще и встречаться по выходным и обсуждать назревшие проблемы? Так, что ли?
– Почему бы и нет? – улыбнулся я.
– Ты этого хочешь?
– Конечно.
– В мое деле есть адвокат, и, по-моему, они не собираются его менять. И к тому же это дело для тебя не перспективное. Для тебя вариантов там нет. Человек получит срок и пойдет в колонию на отсидку.
– Ну что же, каждый сам выбирает свою судьбу…
Глава 12
В тюрьме
Светлана Васильевна проснулась ночью от сильного сердцебиения. Поднявшись с койки, она провела рукой по левой стороне груди.
В камере было душно. Двенадцать заключенных спали. Кто-то вскрикивал во сне, кто-то сопел и храпел… Воздух был спертый и тяжелый. Вот уже полгода Светлана Васильевна находится в следственном изоляторе, и дело не подвигается вперед.
Светлана Васильевна понимала, что Марычев ничего не делает, а старается просто тянуть время, рассчитывая на суд. А до суда еще долго… Брат Юрий сидит в Матросской Тишине, и у него такие же дела. Вот так – получается, подумала она, что был светлый период, когда имела галерею, антиквариат, машину, квартиру, деньги… А сейчас – ничего нет. Квартира на Остоженке пропала, поскольку Светлана Васильевна пропустила несколько судов; картины конфискованы, «Мерседес» у Кремнева – одним словом, все плохо.
Светлана Васильевна лежала без сна до утра. После завтрака ее вывели на прогулку, а потом сообщили, что к ней пришел адвокат. Вскоре она уже сидела в следственном кабинете. Марычев появился в плохом настроении и достаточно холодно поздоровался.
– У вас в корпусе автомат поставили, – сказал он, – я могу взять вам кофе. Хотите?
– Да, – кивнула Светлана Васильевна.
Марычев принес пластиковый стаканчик с напитком. От выпитого кофе у Светланы Васильевны закружилась голова.
– Как идут мои дела? – спросила она.
– Не волнуйтесь, Светлана Васильевна, все идет нормально, по плану.
– Какой же он?
– Я вам уже несколько раз говорил: основной план – разбить ваше дело на судебном заседании.
– А почему вы считаете, что ваш план удачный?
– Я еще раз повторю, что нет смысла сейчас выкладывать наши козыри.
– А какие у нас козыри?
– Я не хотел бы говорить на эту тему, – ушел от ответа Марычев.
– Но вы же не собираете никаких доказательств! Надо собирать доказательства и развалить дело! Зачем нам ждать суда? Когда он может состояться? Следствие может идти в течение года. Прошло полгода, и еще полгода мне ждать? Насколько мне известно, они ничего не делают. Меня даже на допросы не вызывают.
– Они и не могут вас вызывать. Вы же отказались от дачи показаний, они вас и не беспокоят.
– Так, может, они ничего и не делают?
– Нет, Светлана Васильевна, я вас уверяю, следователь не может ничего не делать. Они собирают информацию.
– Значит, они собирают информацию против нас, а мне нужно, чтобы они собирали информацию и в отношении меня. Ведь в Уголовно-процессуальном кодексе написано, что следователь должен быть объективным и учитывать факты, собранные как против обвиняемого, так и за него.
– Светлана Васильевна, это же теория! – улыбнулся Марычев. – А на практике все делается против вас.
– Я все же хочу понять – вы собираетесь защищать меня или ваша основная работа состоит в том, что вы будете приходить ко мне пару раз в месяц, угощать меня этим отвратительным кофе и говорить, что все идет по плану? Уходите!
– Светлана Васильевна, почему вы разговариваете со мной таким тоном? – спросил Марычев. – В конце концов, я давно работаю с вами бесплатно. Вы какой-то период платили мне за работу, я считаю, что я ее выполнил. После этого вы мне не платите, и я еще должен к вам ходить и выслушивать ваши нотации? Нет уж, Светлана Васильевна, давайте расставим все точки над i. Я такого тона не потерплю. Да, я все же хочу узнать, когда вы оплатите мою работу?
– Да что же вы сделали? – удивленно спросила Светлана Васильевна.
– Я к вам хожу. Я трачу на визит к вам в среднем три-четыре часа своего рабочего времени.
– Да что вы говорите! – всплеснула руками Светлана Васильевна. – Вы у меня от силы полчаса бываете!
– А дорога? А пока я в очереди стою? Это что, увеселительная прогулка?
