Папа поглядел на него. В общем-то, конечно, ничего особенного,
но, согласитесь, странно повстречать этакий шикарный трейлер в таком
неподходящем месте. Ведь грунтовка вела всего лишь к нескольким захудалым
фермам, вроде фермы дяди Сагамора, что стояли вдоль глубокой лощины. А в
автомобиле, который тянул трейлер, никого не было.
— Наверное, они заблудились, — произнес папа.
Мы вылезли из машины и обошли вокруг трейлера. Дверь была
заперта, а занавески на окнах спущены. Не слышалось ни единого звука. Здесь,
среди соснового леса, царили тишина и покой, лишь изредка раздавался рев
машины, проносившейся по шоссе за поворотом.
Ну просто чудеса в решете. На вид и с автомобилем, и с
трейлером все было в полном порядке. Они не увязли в песке, не прокололи шины.
Складывалось такое впечатление, будто кто-то попросту поставил их здесь, а сам
взял да и ушел. Мы только диву давались.
А потом мы увидели мужчину.
Он стоял как раз на повороте, но только на обочине, под
деревьями, вот мы его сразу и не углядели. Тем более что стоял он спиной к нам
и тихо-претихо, высматривая что-то на шоссе.
— Верно, ждет кого-то, — предположил папа. И вдруг тот тип
обернулся и увидел, что мы стоим возле трейлера. Он так и подпрыгнул и бегом
помчался к нам. Несмотря на жару, он вырядился в двубортный фланелевый пиджак,
панаму и коричневые с белым башмаки. На бегу он то и дело оглядывался.
— Какого дьявола вы тут вынюхиваете? — заорал он на папу,
едва подбежал на расстояние окрика.
Папа небрежно прислонился к нашей машине.
— Да мы, собственно, просто проезжали мимо, — говорит он, —
вот и подумали, что, может, у вас какая-нибудь неисправность или еще что в этом
роде.
Мужчина внимательно посмотрел на нас. Папа был одет так, как
всегда одевается на скачки, — в джинсы, обшарпанные ковбойские ботинки и
соломенное сомбреро. Он говорит, что это придает его клиентам (как он их
называет) уверенность в том, что человек, к которому они обратились, связан с
Большой Игрой. Так он и получил свое деловое имя “Нунан — Знаток Лошадей”,
которое печатает в заголовках рекламок. Словом, когда тот тип оглядел нас с
головы до ног, он, похоже, тоже ощутил эту самую уверенность и вроде как
малость поостыл.
— О, — сказал он. — Да нет. Никаких неполадок. Я просто
остановился остудить мотор.
Он зажег сигарету и продолжал оглядывать нас, словно что-то
прикидывая. Он был изрядно смуглый, с холодными голубыми глазами и жидкими
черными усиками. Из-под панамы выбивались пряди темных волос. Видно было, что
он весь изжарился в своем двубортном пиджаке, да и вообще этот пиджак выглядел
донельзя нелепо посреди соснового леса. Левую руку он держал как-то неуклюже,
чуть-чуть оттопыривая, а когда зажигал сигарету, полы пиджака наверху слегка
разошлись, и я заметил там узкую кожаную полоску поперек груди. Наверное,
рассудил я, он носит какой-то корсет. Должно быть, переболел полиомиелитом.
— Вы живете поблизости? — поинтересовался он.
Папа кивнул:
— Чуть дальше по дороге. Мы с братом Сагамором владеем
большой хлопковой плантацией. А вы собираетесь навестить кого-то в наших краях?
Должно быть, родственников?
Глаза мужчины сузились, точно он напряженно что-то
обдумывал.
— Не совсем, — покачал он головой. — Сказать вам правду, я
подыскиваю, где бы остановиться на несколько месяцев. Какое-нибудь тихое
местечко вдали от наезженных дорог, где не будут тревожить назойливые туристы.
Я подметил, что и папа в свою очередь начал лихорадочно
соображать.
— Вы имеете в виду этакий укромный уголок? Где вы сможете
спокойно загорать, а то и рыбачить, и где вас никто не потревожит?
— Именно, — подтвердил мужчина. — И вы знаете подобный
уголок?
— Ну, точно не скажу, — протянул папа словно бы в
нерешительности. — Возможно, мы с братом Сагамором и сможем сдать вам в аренду
место для лагеря. У нас там есть озеро, полно деревьев, но туда трудновато
добраться, вот никто к нам и не забредает.
Лицо этого типа просветлело.
— Звучит заманчиво, — произнес он.
— И никакого тебе движения, — добавил папа. — Тупик. А вы
один?
— Ну, не совсем, — сказал незнакомец. Я заметил, что все
время разговора он то и дело оборачивался через плечо — следил за поворотом. —
Со мной моя племянница.
— Племянница? — переспросил папа. Мужчина кивнул.
— Но давайте-ка отойдем с солнцепека, — предложил он, и мы
вслед за ним сошли с обочины и уселись в тени сосны сбоку от фургона. Причем
сам он умудрился сесть так, чтобы держать дорогу в поле зрения.
В последний раз затянувшись сигаретой, он отшвырнул ее прочь
и указал на трейлер.
— Наверное, мне следует представиться. Доктор Северанс.
Специалист по нервным расстройствам и анемии. Со мной моя племянница, мисс
Харрингтон. Именно ради нее я и подыскиваю уединенное место для лагеря.
Бедняжка больна и находится под моим попечением. Она нуждается в длительном
отдыхе на лоне природы и вдали от шумного общества.
— Ясно, — кивнул папа.
— Сами понимаете, — продолжал доктор Северанс, — я сообщу
вам кое-что строго конфиденциально. Мисс Харрингтон происходит из очень старой
и очень богатой новоорлеанской семьи. Она деликатная и крайне чувствительная
девушка со слабым здоровьем, ей предписан абсолютный покой и тишина. Этой
весной ее жених погиб в автомобильной катастрофе, и с ней приключился нервный
срыв, перешедший в редкую форму анемии. Лучшие специалисты Соединенных Штатов и
Европы сочли ее безнадежной, так что я вынужден был передать свою нью-йоркскую
практику ассистентам и сам заняться этим случаем. За всю историю медицины было
зарегистрировано всего три случая этой редкой формы анемии, и она считается
неизлечимой, но мне довелось прочесть одну статью фон Хофбрау, австрийского
специалиста в области анемии… — Тут он внезапно замолчал и помотал головой. —
Думаю, не стоит надоедать вам всеми этими медицинскими тонкостями. Суть в том,
что мисс Харрингтон необходимо полнейшее уединение, вдоволь свежих овощей и
яиц, чистый воздух и — никаких родственников и репортеров. Так что если вы
считаете, будто ваша плантация удовлетворяет всем этим условиям…
— Еще бы, — приосанился папа. — Наша ферма — именно то, что
вам нужно. Там прямо-таки уйма свежих овощей и яиц и абсолютный покой. Что же
до цены…
Доктор Северанс махнул рукой:
— Любая. Любая в пределах разумного. Папа окинул взглядом
сперва его костюм, а потом машину и трейлер.
