Он снова покачал головой.
— Да, плохи дела, — согласился папа. — Просто кошмар. Но мне
думается, она проявила изрядное мастерство. Из нее могла бы получиться отличная
танцовщица.
— Несомненный талант, — поддакнул дядя Сагамор.
Мисс Харрингтон вышла из фургона, неся два стакана. Она
подошла ко мне и улыбнулась:
— Как тебя звать, дружок?
— Билли, мэм, — говорю я.
— Ну, Билли, кажется, они так увлеклись своим питьем, что
тебя совсем позабросили, так что я принесла тебе кока-колы. — Она протянула мне
стакан и предложила:
— А почему бы нам с тобой не прогуляться к озеру и не
проверить, как там водичка?
— Разумеется, купаться там просто здорово, — подхватил папа.
— Собственно говоря, Билли, я как раз думал, что мне, может, удастся выкроить
от работы минутку-другую и поучить тебя плавать.
— Идем, малыш, — говорит мисс Харрингтон. — Плавать я умею,
а уж учить и подавно.
Она ненадолго скрылась в домике и вышла с сумочкой через
плечо. Мы с ней допили колу и побрели между деревьев к озеру.
Папа с дядей Сагамором вроде как дернулись за нами вслед,
словно не прочь были присоединиться, но доктор Северанс только головой покачал:
— Не стоит, ребята. Давайте лучше посидим и поболтаем.
* * *
Мы вышли из леса как раз неподалеку от места, где дядя Финли
возился со своим ковчегом. Мисс Харрингтон остановилась и с ужасом следила, как
он там себе молотит на лесах.
— Что это, во имя всего святого? — спросила она.
Я рассказал ей про дядю Финли и Видение и про то, что он
считает, как они решили, что все грешники потопнут.
— Да тут, я смотрю, один другого краше, — пробормотала она.
Мы пошли мимо, а дядя Финли вдруг обернулся со своим
молотком в руках и как раз нас заметил. Сперва он не обратил никакого внимания,
совсем как тогда на нас с папой, но потом внезапно подскочил на месте, снова
обернулся и вытаращился на мисс Харрингтон, словно в первый раз плохо ее
разглядел.
— Иезавель! — заорал он, отмахиваясь от нее молотком.
Мисс Харрингтон остановилась и посмотрела сперва на него, а
потом на меня:
— Какая муха его укусила?
Дядя Финли припустил по лесам в нашу сторону, так сворачивая
шею на мисс Харрингтон, что я испугался: того и гляди, кубарем покатится.
— Обнаженная Иезавель! — яростно голосил он, указывая на нее
молотком. — Рыщущая окрест и выставляющая напоказ ноги, дабы ввести во грех.
— Ой, да вали ты обратно на свой фруктовый кекс, —
отвернулась от него мисс Харрингтон.
— Он вас все равно не услышит, — предупредил я. — Он глух
как сыч.
Мы отправились дальше. Дядя Финли продолжал бежать за нами
по лесам, воззрившись на ноги мисс Харрингтон, с истошными криками “Иезавель!”.
Он даже не заметил, когда леса кончились, и шагнул прямо в пустоту.
На его счастье, он выронил-таки молоток и умудрился
схватиться за край ковчега, а то бы навернулся футов этак с шести и, верно,
здорово бы расшибся. Когда мы уходили, он все еще висел на ковчеге, прижимаясь
лицом к доскам, голося про грешную бесстыжую Иезавель, но так и норовя
повернуть голову, чтоб еще раз взглянуть на ее ноги.
Мы спустились к самому озеру, где был небольшой песчаный
пляж. Деревья там расступались, а у самого берега вроде бы было мелко. Чуть
дальше лес снова подступал к самой воде, а еще примерно через фарлонг озеро
загибалось влево, и того берега уже не было видно. В спокойной, неподвижной
воде отражались деревья, и вообще там оказалось расчудесно.
Мисс Харрингтон поглядела по сторонам и обернулась на дядю
Финли с его ковчегом и на дом дяди Сагамора.
— Если мы хотим искупаться, — сказала она, — надо уйти подальше
от этого чокнутого.
— А у вас есть купальный костюм? — спросил я.
— Ну.., в общем, да, — кивнула она.
— Тогда почему бы вам за ним не сходить? — предложил я. — А
потом мы могли бы пройти вон туда и поплавать.
— О, я захватила его с собой. Он у меня в сумочке.
Мы пошли лесом вдоль берега и скоро добрались до места, где
озеро делало поворот. Стоило нам спуститься к воде сразу за поворотом, как нас
уже нельзя было заметить из дома или откуда еще. Там было даже лучше, чем на
первом пляже. Озеро достигало примерно пятьдесят футов в ширину, а тени
деревьев вытянулись почти во всю гладь воды, потому что солнце уже начинало
садиться. Кругом стояла безмятежная тишина.
— А вам не кажется, что у берега слишком глубоко? — спросил
я на всякий случай. — А то я не умею плавать.
— Да нет, — говорит она. — Думаю, тут можно хоть все озеро
вброд перейти. И я тебе помогу. Ты только подожди, мне переодеться надо.
Она удалилась в какие-то кусты и папоротники, что росли по
берегу, а я стянул шорты и принялся ждать. Место для купания было просто
наилучшим, и мне страсть как не терпелось начать учиться плавать. Папа давно
собирался меня научить, да только вот в окрестностях городов, где проводятся
скачки, никогда ни одной приличной лужи не сыщешь.
Вскорости мисс Харрингтон вышла из кустов. Первое, что
пришло мне в голову: доктор Севе-ране не соврал, расписывая, из какой она
богатой семьи. Ее купальник был сделан из бриллиантов.
Само собой, не такой уж он был и большой, всего лишь тонкий
шнурочек вокруг талии и треугольничек спереди, но зато сплошь из всамделишных
бриллиантов. Мне даже подумалось, а удобно ли ей его носить.
А потом я заметил виноградную лозу с голубыми листочками —
ту самую, из-за которой потом поднялся весь этот сыр-бор в газетах. Она вилась
вокруг правой груди мисс Харрингтон и заканчивалась крошечным розовым
бутончиком в самом центре. Просто чудо, до чего премило.
Внезапно она так и замерла на месте — заметила, как я на нее
таращусь. Глаза ее сузились.
— Эй, — спрашивает она. — Что с тобой стряслось? Ты лилипут,
что ли? Да сколько тебе лет?
— Семь, — отвечаю я.
— Боже праведный, ну и семейка! — говорит она. — Ему еще и
восьми нет, а…
Тут она посмотрела вниз, поняла, что я уставился на лозу, и
давай хохотать.
— Ох, — еле выговорила она. — А я уже начала было
тревожиться.
— Так здорово, — говорю я. — Мне бы тоже такую хотелось.
